Вход

Дескриптивная метафизика П.Ф.Стросона

Реферат* по философии
Дата добавления: 10 октября 2011
Язык реферата: Русский
Word, rtf, 162 кб
Реферат можно скачать бесплатно
Скачать
Данная работа не подходит - план Б:
Создаете заказ
Выбираете исполнителя
Готовый результат
Исполнители предлагают свои условия
Автор работает
Заказать
Не подходит данная работа?
Вы можете заказать написание любой учебной работы на любую тему.
Заказать новую работу
* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.
Очень похожие работы
П.Ф.Стросон создал "дескриптивную метафизику" — учение, которое радикал ьно пересмотрело все исходные предпосылки философии анализа. При эттом он был уверен, что продолжает и одновременно преодолевает дело Витгеншт ейна. До Стросона аналитики всех школ и направлений были едины в своем неприят ии метафизики. Все они полагали, что метафизические проблемы бессмыслен ны или мнимы, и цель своей деятельности видели в очищении языка от путани цы, привносимой метафизикой. Стросон восстановил метафизику в ее исконн ых правах. Он предложил программу создания новой — "дескриптивной" — ме тафизики на основе анализа обыденного языка. Стросон противопоставил дескриптивную метафизику ревизующей или испр авляющей, считая, что первая стремится к описанию реальной структуры наш его мышления, а вторая пытается продуцировать лучшую структуру. По его м нению, вся история философии в скрытом виде содержит в себе это различен ие. К философам-дескриптивистам он отнес Аристотеля и Канта, а к мыслител ям, стремящимся усовершенствовать структуру нашего мышления, — Декарт а, Лейбница, Беркли. Специфику собственного дескриптивистского учения С тросон видел в обращении к лингвистическим методам: анализ обыденного я зыка, утверждал он, является единственным надежным путем к познанию реал ьного мира. Основные цели дескриптивной метафизики Стросон видел: в выявлении глубинной формообразующей структуры обыденного языка и в экспликации онтологического содержания, заключенного в языковых стр уктурах. В первом — радикальном — варианте дескриптивной метафизики, представ ленном в "Индивидах", он надеялся на возможность прямого онтологического вывода от языка к бытию. Книга Стросона «Индивиды» (1959) имеет подзаголовок «Очерк дескриптивной м етафизики», хотя Стросон был видным представителем философии «обыденн ого языка». И хотя, в отличие от логических позитивистов, философы «обыде нного языка» публично не осуждали метафизику, их настойчивое внимание к тщательному анализу, к детальному описанию, к особенностям конкретных « языковых игр» внушало мысль, что метафизика с ее неустранимой всеобщнос тью, бесспорно, лежит за границами их интересов. Разрыв Стросона с философией «обыденого языка», безусловно, не был абсол ютным. Он все еще готов считать, что «опора на тщательный анализ реальног о употребления слов является наилучшим и единственно надежным путем в ф илософии». Однако философ должен идти дальше, рассуждает он, если хочет « раскрыть наиболее общие черты нашей концептуальной структуры», ибо нет сомнений в том, что эта структура не выражается в тех ответах, которые даю т люди на вопрос об их способе употребления выражений. Естественно спросить: что именно подразумевает Стросон под «нашей конц ептуальной структурой»? Чья это концептуальная структура — австралий ского аборигена, европейского гуманитария или физика-теоретика? На этот вопрос Стросон отвечает, что «существует массивное центральное ядро че ловеческого мышления, не имеющее истории». Именно это массивное ядро он и надеется «раскрыть». «Категориями и понятиями», воплощающими эту усто йчивую структуру человеческого мышления, являются, говорит он, как «бана льности наиболее рафинированного мышления», так и «необходимая сердце вина концептуального инструментария наиболее утонченных человечески х существ». Таким образом, вера в «обычного человека», типичная для филос офов «обыденого языка», сохраняется и в дескриптивной метафизике Строс она. Метафизику не нужно уделять какое-то особое внимание физической нау ке, о которой Стросон почти не упоминает, ибо все, что могло бы заинтересов ать его в мышлении ученых, легко обнаруживается в наиболее обыденных мыс лях «человека с улицы». И в задачи метафизика не входит модификация или и справление структуры обыденного мышления, точно так же как задачей фило софа «обыденого языка» не является исправление общераспространенных и диом. Дескриптивный метафизик, по выражению Витгенштейна, «оставляет вс е так, как оно есть». Таким образом, эту метафизику следует отличать от «ревизующей метафизи ки», нашедшей выражение, по мнению Стросона, в работах Декарта, Лейбница, Б еркли — всех тех, кто был подвергнут серьезной критике в «Индивидах». В т о время как «дескриптивная метафизика», примеры которой дали Аристотел ь и Кант, «довольствуется описанием реальной структуры нашего мышления о мире, ревизующая метафизика стремится создать лучшую структуру». Стро сон не отвергает полностью ревизующую метафизику, однако признает ее по лезность лишь в той мере, в какой «она служит дескриптивной метафизике», т. е. помогает нам понять реальную структуру нашего мышления. Вопрос о том , какое значение имеют попытки исправить наши повседневные понятия, явля ется одним из главных вопросов современной философии. «Индивиды» Стросона разделены на две части, связанные между собой в той мере, в какой идея «указания на объект» является сквозной идеей всего пр оизведения. Однако они значительно отличаются по своему философскому х арактеру и по степени уверенности, проявляющейся в них. Вообще говоря, вт орая часть представляет собой переработку и дальнейшее развитие учени я Стросона о предпосылках ( presuppositions ). В ходе критики Фреге и Куайна Стросон об основывает вывод: субъектные выражения «полны» в том смысле, что предста вляют целостный факт, в то время как предикатные выражения не являются п олными. Когда, в наиболее простом случае, я утверждаю: «Этот человек улыба ется», то я предполагаю факт «Этот человек существует», в то время как пре дикат «улыбается» сам по себе не предполагает какого-либо факта. Таким о бразом, получаст оправдание традиционная связь между «субъектами» и «к онкретными объектами» ( particulars ): парадигмальное назначение субъекта — ввод ить какой-то конкретный объект, т. с. нечто такое, что полно для мысли как не который факт и неполно как составная часть какого-то другого факта. Для нас в данном случае более интересна претенциозная метафизика перво й части, где Стросон говорит о «базисных конкретных объектах». Претензия на открытие «базисных элементов» исторически связана с традициями бри танского эмпиризма. Однако в британском эмпиризме, по крайней мере после Беркли, основанием для выделения тех или иных конкретных объектов в кач естве базисных является то, что «в конечном итоге» все остальные конкрет ные объекты сводятся к ним. Например, чувственные данные будут «базисным и элементами» только в том случае, если любая вещь, которую мы обычно назы ваем конкретным объектом, скажем, конкретный стол или конкретный челове к, «в конечном счете» может быть «построена» из чувственных данных. Одна ко для Стросона «базисным элементом» является конкретный объект, с чьей помощью осуществляется идентификация других конкретных объектов, а не их построение. Он начинает с простейшего случая — с идентификации тех конкретных объе ктов, на которые в принципе мы можем указать, как можно указать на «данног о человека, стоящего в центре ряда». В таких примерах мы идентифицируем н екоторый конкретный объект, помещая его в определенное «место» конкрет ной пространственной области, где мы находимся в настоящее время. Но как идентифицировать то, что не находится в данном месте? Для этого мы обычно используем идентифицирующие фразы типа «человек в черной шляпе». Ясно, о днако, что всегда существует логическая возможность того, что это описан ие — сколько бы подробностей мы к нему ни добавляли — будет отнесено на шими слушателями к какому-то другому человеку, а не к тому, которого мы име ли в виду. Можно ли отсюда сделать вывод, что без риска ошибиться мы никогд а не можем идентифицировать некоторый конкретный объект, не присутству ющий в настоящий момент в данном месте? Мы всегда способны, утверждает Стросон, отнести идентифицирующее описа ние к некоторому месту в пространственно-временной системе и, таким обра зом, косвенно связать его с той областью, в которой находимся сами. Мы може м идентифицировать интересующий нас объект, заменив выражение «челове к в черной шляпе» описанием «человек в черной шляпе, стоящий в двух футах к северу от здания университета 10 ноября 1965 года в 10 час. 5 мин. утра». Отсюда н е вытекает, что каждый идентифицируемый конкретный объект находится в п ространстве и времени. По мнению Стросона, из этого следует лишь, что кажд ый идентифицируемый конкретный объект должен быть единственным образо м соотнесен с пространственно-временным конкретным объектом. Конкретные объекты, образующие структуру пространства-времени, являют ся, по мнению Стросона, материальными предметами. Они представляют собой базисные объекты, посредством идентификации которых идентифицируются все остальные конкретные объекты. Ни индивидуальные восприятия традиц ионного эмпиризма, ни события и процессы некоторых разновидностей реви зующей метафизики, ни элементарные частицы физиков не способны играть р оль базисных элементов, ибо ничто из этого не может быть идентифицирован о иначе, как с помощью специфического отнесения к некоторому материальн ому объекту. Философы часто выражали особое беспокойство по поводу возможности иде нтификации «состояний сознания» с помощью ссылки на материальные объе кты. Но как еще можно идентифицировать их? Стросон рассматривает две воз можные альтернативы. Первая, называемая им теорией «необладани я», утверждает, что состояния сознания, по сути дела, не принадлежат тому ч еловеку, что их имеет. На самом деле они вообще ничему не «принадлежат», и это означает лишь то, что они причинно обусловлены состоянием конкретно го тела. Стросон утверждает, что это учение противоречиво, поскольку пре дставитель теории «необладания» вынужден признавать существование оч евидно случайных каузальных связей вида «Все мои переживания зависят о т состояния тела В». Но что в данном случае означает слово «мои»? Оно не мо жет означать «переживания, зависящие от тела В», поскол ьку, будь это так, якобы случайный факт превратился бы в аналитическое ут верждение «Переживания, зависящие от тела В, являются переживаниями, зав исящими от тела В». Таким образом, оказывается, что употребление слова «м ои» не может быть понято без помощи того самого понятия обладания, котор ое стремился устранить представитель теории «необладания». Согласно С тросону, в основе этого возражения лежит тот факт, что переживание можно идентифицировать только как чье-то переживание — его определенность о бусловлена логической возможностью быть чьим-то переживанием. Теория « необладания» не оставляет нам возможности идентифицировать конкретны е переживания и ссылаться на них. Второй альтернативой является теория кар тезианского типа, для которой состояния чувственного переживания прин адлежат не человеку в целом, а его личному «я». Такая точка зрения встреча ет аналогичную трудность. Если состояния сознания носят целиком индиви дуальный характер, то нет возможности приписать их кому-то, кроме себя, и н ет способа выделить их как «переживания того-то и того-то». В самом деле, б ыло бы невозможно приписать их даже самому себе, так как «нет смысла в иде е приписывания состояний сознания самому себе до тех пор, пока приписыва ющий не знает, как приписать хотя бы некоторые состояния сознания другим ». Сказать, например, «Я испытываю боль» — значит сказать, что это я, а не вы , испытываю боль. Возможность противопоставить вашу боль моей боли имеет существенное значение для приписывания себе самому конкретной боли. Единственный способ преодолет ь эти трудности, заключает Стросон, состоит в том, чтобы понятие личности принять в качестве исходного не-анализирусмого понятия. Это значит, что личность следует представлять не как соединение тела и сознания, а как е диничный конкретный объект, которому можно приписать не только такие «М- предикаты» (предикаты материальных объектов), как «весом в десять стоуно в», но и такие «Р-предикаты» (предикаты личности), как «идет на праздник», « испытывает боль», «верит в Бога». Последние предикаты приписываются дру гим людям «на основании» нашего наблюдения за их поведением. Именно спос обы их поведения дают нам логически адекватный критерий для приписыван ия им Р-предикатов. Одно и то же понятие, например, понятие депрессии, охва тывает депрессию, которую Х испытывает, но не наблюдает, и депрессию, кото рую отличный от Х человек наблюдает, но не испытывает. Отрицать это, утвер ждает Стросон, значит «отказываться принять структуру языка, в котором м ы говорим о депрессии». В своей попытке отрицать наше право приписывать Р-предикаты другим людям скептик одновременно и признает, и не признает этот язык. Он указывает на логический зазор между моей депрессией и той д епрессией, что вы наблюдаете. Однако если принять этот скептицизм всерье з, то не могло бы существовать даже само понятие «моя депрессия», на котор ое опирается аргумент скептика. Теперь становится ясно, в каком смысле метафизика Стросона является дес криптивной и консервативной. Чтение «Индивидов» приводит нас к новым во ззрениям на природу мира только в том случае, если ранее мы были увлечены одной из форм ревизующей метафизики, а теперь возвращаемся к общепринят ому. Но это не означает, что мы ничему не научились. Если Стросон прав, то те перь у нас есть хорошие основания верить в то, что «базисными элементами » являются — как это и считает повседневное мышление — вещи и люди в про странственно-временной структуре. Люди отличаются от других материаль ных объектов благодаря тому, что именно к ним, а не к столам и стульям, прим енимы Р-предикаты. Бурные дискуссии, вызванные появлением книги, выявили целый ряд погрешн остей в рассуждениях Стросона. В следующей книге "Пределы смысла. Заметк и о Кантовой "Критике чистого разума" (1966) он был вынужден либерализовать св ою исходную программу и перейти на позиции философии здравого смысла; "о нтологическое доказательство" приняло у Стросона форму рассуждения по аналогии: основные структурные зависимости бытия должны быть аналогич ны основным структурным зависимостям языка. После этого формирование учения было в основном закончено, и Стросон пос вятил ряд статей изложению и уточнению нового — смягченного — вариант а своей концепции. Ему стало важно определить свое место внутри аналитич еской философии. Стросон всегда подчеркивал, что работает в рамках анали тической традиции и что дескриптивная метафизика является лишь одним и з вариантов аналитической философии. Статью "Различные концепции аналитической философии" Стросон специаль но посвящает обоснованию своего понимания анализа. Он выделяет три осно вных образа аналитической деятельности: картографический, терапевтиче ский и грамматический. Первый (по мнению Стросона, явно метафорический) б ыл предложен Г.Райлом, который говорил о концептуальной географии и поль зе концептуального картографирования, помогающего избегать концептуа льных кораблекрушений. Но картографический образ, считает Стросон, созд ает лишь общее представление о наличии некоторых отношений между некот орыми понятиями. Каковы эти понятия и отношения, остается неуточненным. Самым популярным среди аналитиков является образец терапевтической де ятельности, предложенный Л.Витгенштейном, который как-то отметил, что об ращение философа с проблемой подобно обращению с болезнью. Стросон толк ует этот подход следующим образом. Мы направляемся к философу как неврас теник к психоаналитику. Философ-аналитик — это своего рода терапевт, за нятый лечением интеллектуальных расстройств. Мы склонны впадать в навя зчивую путаницу, приходить к антиномиям, задавать вопросы, на которые во зможны только абсурдные ответы; часто мы оказываемся не в состоянии поня ть, как может существовать то, что реально существует. Во всех подобных си туациях философ помогает нам изгнать из себя софиста. Он объясняет, что т акого рода типично философские тупики возникают из-за неправильного уп отребления слов. Ложные метафоры и поверхностные аналогии, вторгаясь в н аше мышление, приводят к абсурду, парадоксам или безнадежной путанице. "Э ти искажающие влияния, всегда таящиеся в нашем языке, нейтрализуются в т еоретических или практических областях, являющихся подлинной сферой и х использования. Но когда слова, понятия не работают, а болтаются в уме или в языке, они дают эти нелепые поросли, распускают эти языковые побеги и т. д. И если диагноз болезни таков, — пишет Стросон, — то характер лечения с овершенно очевиден. Сильно разогнанная, но работающая вхолостую машина должна быть нагружена". Деятельность философа состоит, по мнению Л.Витге нштейна, в возвращении слов от их метафизического (философского) употреб ления к повседневному. С помощью языковой интуиции можно достичь единст венно возможного, как он считает, способа решения философской проблемы: ее исчезновения. Таков — в описании Стросона — предлагаемый Витгенштейном образ анали тической деятельности как терапии. Стросон уверен, что многим аналитика м (например, Б.Расселу и К.Попперу) этот раз должен представляться соверше нно неприемлемым или, в лучшем случае, поверхностным. Сам он считает его п очти шокирующе односторонним. И взамен предлагает свой — грамматическ ий — образ. Когда первая кастильская грамматика была представлена Изабелле Кастил ьской, она спросила, для чего эта грамматика нужна. Действительно, с опред еленной точки зрения грамматика была бесполезна для тех, кто свободно го ворил по-кастильски. Изабелла и ее придворные правильно говорили по-каст ильски просто потому, что "грамматически правильный кастильский язык бы л тем языком, на котором они говорили. Грамматика не устанавливала станд артов правильности для высказывавшихся ими предложений. Скорее, сами эт и предложения определяли стандарты правильности для грамматики". Значи т, в некотором смысле говорящим известна грамматика их языка; но есть дру гой смысл, в котором они не знают ее. Если бы Изабеллу попросили сформулир овать систему правил кастильского языка, на котором она с такой легкость ю изъяснялась, едва ли она могла бы справиться с этой задачей. Умение дела ть что-то, в данном случае — говорить грамматически правильно, совсем не предполагает умения объяснить, как это делается. Практическое мастерст во достигается обычно не с помощью теоретической инструкции, а подражан ием и примером. Практическое мастерство не включает в качестве необходи мого компонента осознание правил деятельности. И это относится не тольк о к овладению грамматикой. Мы как разумные человеческие существа в своих отношениях друг с другом и миром пользуемся чрезвычайно богатой, тонкой и сложной понятийной системой. В некотором смысле мы знаем, что такое зна ние, задолго до того, как впервые слышим о теории познания; знаем, что тако е истина, не будучи знакомы с теорией истины; можем отличить одну вещь от д ругой, свое "я" от чужого, реальное от ирреального, существующее от несущес твующего, ничего не зная о проблемах тождества, реальности и существован ия. Некоторые из нас достигают мастерства в практическом освоении нашей понятийной системы столь же бессознательно, как при овладении граммати кой родного языка. И, находясь в здравом уме, мы не говорим, что человек глу п, только на том основании, что он не знает силлогистики. Владея практичес кими навыками мышления, и самые умные люди бывают не в состоянии объясни ть теорию своей мыслительной практики. Уподобив философию грамматике, С тросон заключает: "Как грамматик трудится, чтобы дать последовательное о писание системы правил, без усилия соблюдаемых нами в процессе граммати чески правильной речи, так и философ трудится, чтобы представить система тическое описание той понятийной структуры, которой, как показывает нам наша повседневная практика, мы владеем с бессознательным мастерством". Грамматическая аналогия противостоит те рапевтической как позитивная концепция анализа негативной. Первая ори ент ирована на теоретическое описание скрыто й структуры нашего мышления; вторая отрицает возможность теории, за искл ючением, быть может, диагностической теории или теории источника метафи зической путаницы. Стросон уверен, что позитивная теория анализа более п ривлекательна. Но прежде, чем отдать ей предпочтение, нужно быть уверенн ым в том, что существует единая структура мышления, и в том, что есть принц ипиальная возможность ее неискаженного описания. Ведь отказ Витгенште йна от построения общей позитивной теории был вызван именно его уверенн остью в невозможности этого предприятия. Стросон согласен с тем, что есть два серьез ных возражения против идеи позитивной философии анализа. Во-первых, только обыденными пон ятиями мы овладеваем без предварительного теоретического обучения, че рез пример и подражание. Невозможно научиться обращаться с научными пон ятиями без подробных теоретических инструкций. Бессмысленно ставить з адачу выявления "скрытой" структуры понятий какой-либо научной дисципли ны, если эта структура не является скрытой, если ее знание составляет нео бходимое предшествующее условие знания отдельных научных понятий. Мож ет быть, наше обыденное мышление действительно имеет скрытую структуру, которую можно обнаружить с помощью методов философского анализа. Но есл и именно в этом состоит задача аналитической философии, то, значит, она не имеет никакого отношения к наиболее развитым формам мышления, а занимае тся изучением только самого простого и банального — обыденного — мышл ения. Согласно Стросону, предметом философского анализа должна быть структу ра, необходимо присутствующая во всяком человеческом мышлении, научном и обыденном, теоретическом и дотеоретическом. Но позитивная философия а нализа, продолжает он, вовсе и не предлагает ограничиться изучением стру ктуры только обыденного мышления. Такое обвинение было бы напрасным нав етом и означало бы лишь то, что обвинитель плохо представляет себе отнош ение между обыденным и научным мышлением. Между ними нет резкой грани. Лю бой ученый, даже действуя в рамках своей частной дисциплины, вынужден ис пользовать и такие понятия, область применения которых шире области его специализации и которые на самом деле вовсе не являются специальными (на пример, понятия объяснения, подтверждения, доказательства, заключения, с обытия, факта, свойства, предмета, гипотезы, основания, теории и многие дру гие). В отношении такого рода понятий специалист находится в том же полож ении, что и все мы в отношении дотеоретических или нетехнических понятий : он может прекрасно знать, как употреблять эти понятия в своей дисциплин е, может уметь применять их совершенно правильно и вместе с тем быть не в с остоянии объяснить, как ему это удается. Так историк может давать блестя щие исторические объяснения, не имея общей теории исторического объясн ения. Естествоиспытатель может выдвигать научные гипотезы, не задумыва ясь над тем, что такое научная гипотеза. Математик может проводить доказ ательства, будучи не в состоянии указать отличительные черты математич еского доказательства. Так же, как мы в своих обычных отношениях с вещами справляемся с дотеоретической практикой, не обязательно будучи способ ными установить принципы этой практики, точно так же и ученый может спра вляться с тем, что можно назвать теоретической практикой, но обладая спо собностью сформулировать принципы применения в своей практике тех тер минов, которые не являются специфическими для нее, а имеют более широкое приложение. Усвоение теоретических понятий специальных дисциплин предполагает вл адение дотеоретическими понятиями обыденной жизни. Философия всегда с тремилась проследить связь специальных наук с нетеоретической картино й мира и здравым смыслом. Но итогом ее синтезирующих усилий были лишь мно гочисленные метафизические картины мира, ни одна из которых не могла опр авдать свои универсалистские претензии. Стросон полагает, что все попытки дать целостную картину мира приводят л ишь к появлению его фрагментарных, специфических образов — физическог о, антропологического, социологического, экономического и т.д. И это есте ственно, поскольку каждый специалист, пытаясь определить место своей ди сциплины в ряду других и установить связь теоретического мышления с дот еоретическим, не может выйти за пределы своих частных интересов и привыч ек мышления и уже потому тяготеет к преувеличениям и искажениям. С негат ивной теорией анализа Стросон согласен в том, что желание связать специа льные дисциплины и обыденные представления может породить лишь искажа ющие и в конечном счете бессвязные фантазии. Он признает и то, что всеобъе млющие синтезы обладают лишь мнимым единством, что итогом универсалист ских объяснений является не научная теория, а "дисциплина, призванная ус покаивать и исцелять". И потому, чтобы обосновать возможность позитивной теории анализа, необх одимо преодолеть вторую трудность — разрешить проблему адекватности. Возможно ли адекватным образом представить связь между различными спе циальными и неспециальными типами мышления? Где гарантия того, что резул ьтатом новой попытки "всеохватывающего теоретизирования" не явится еще одна метафизическая картина мира, пополняющая и без того богатую коллек цию? Какую форму должна принять систематическая позитивная теория анал иза, чтобы избежать этой опасности? История аналитического движения являет нам целый ряд усилий, направлен ных на достижение позитивных результатов. Усилия эти оказались безуспе шны. Негативный идеал анализа пришел на смену позитивному как признание его принципиальной неосуществимости. Тем не менее Стросон предлагает в ернуться к позитивно ориентированному анализу. Он уверен, что позитивны й анализ возможен, а ранее предпринимаемые попытки его реализации потер пели неудачу из-за ложного понимания сути анализа. В самом общем случае анализ означает разложение чего-то сложного на элем енты и выявление способа, каким элементы связаны в сложное целое. Заверш ением анализа считается обнаружение абсолютно простых или конечных эл ементов, далее неразложимых с точки зрения данного типа анализа. Так хим ический анализ останавливается на химических элементах; они представл яют собой сложное целое с точки зрения физического анализа, но химически просты, т.е. не содержат в себе других химических элементов. Синтаксическ ий анализ останавливается на морфемах; морфемы просты в том смысле, что с ами не имеют грамматической структуры. Пределом фонетического анализа являются фонемы, так как фонемы не содержат фонем, и т.д. При таком редукционистском понимании анализа, стремящемся к объяснени ю сложных структур через их простые элементы, концептуальный анализ дол жен заключаться в выявлении простых идей, из которых с помощью определен ных понятийных или логических приемов может быть собран весь наш поняти йный аппарат, воссоздана картина мира. История философии воспроизвела э ту логику движения мысли: модель анализа, основанная на понятии простого как границе, пределе, принималась многими философскими направлениями. В английской философии редукционистско-атомистическая модель анализа была общепринятой по меньшей мере в течение двух столетий. Первые формы аналитической философии — логический атомизм и логический позитивизм — были, может быть, последними жертвами этой модели разложения сложных структур на части, в пределе уже не допускающие дальнейшей разборки. Раз очарование в модели логического атомизма (как чересчур упрощенной, иску сственной, нереалистичной) привело Витгенштейна к отказу от поиска коне чных — базисных — элементов понятийного анализа, обусловило его перех од к негативной терапевтической теории лингвистического анализа. По мнению Стросона, реакция Витгенштейна страдает ненужным радикализм ом. Отказываясь от идеи базисных элементов, он искореняет саму возможнос ть создать целостное представление о нашей понятийной структуре. Строс он считает, что надо отказаться не от поиска базисных элементов, а от реду кционистского понимания анализа, утверждая, что между ними нет необходи мой связи: отказ от редукционистской модели не предполагает отказа от ид еи базисной структуры анализа. Он предлагает другую модель философского анализа — модель развитой се ти или системы взаимосвязанных объектов, таких, что каждый объект может быть правильно понят только в результате уяснения его связей с другими о бъектами, его места в системе. Если наша модель такова, — то нет необходим ости беспокоиться, когда в процессе прослеживания связей от одной точки к другой мы возвращаемся к нашей исходной точке или проходим ее. Могло бы, например, оказаться, что мы не способны полностью разъяснить понятие зна ния, не ссылаясь при этом на понятие чувственного восприятия, и что мы не в состоянии объяснить все особенности чувственного восприятия, не ссыла ясь на понятие знания. Но это не возбуждало бы беспокойства и удивления, т ак как общий упрек в наличии круга потерял бы свой смысл, ибо мы вправе дви гаться по широкому, открытому и явному кругу. Это не значит, что логически й круг вообще перестает быть опасным и нежелательным в рассуждении. Неко торые круги являются слишком узкими, мы движемся по ним неосознанно, не з амечая круга и думая, что фиксируем реальную связь. Но при новой модели ан ализа в каждом отдельном случае надо особо решать, служит ли упреком зам ечание, что анализ движется по кругу. Нужно отметить, что в этой первой общей хар актеристике модель анализа, предлагаемая Стросоном, ничем не отличаетс я от модели, используемой Витгенштейном с начала 30-х годов. Это модель про слеживания связей в системе без надежды на возможность разложения или с ведения рассматриваемых понятий к другим, более простым понятиям. Разли чия начинаются тогда, когда Стросон утверждает, что и при такой модели им еются достаточные основания для введения отношения понятийного предше ствования для отбора некоторых понятий в качестве базисных и ли конеч ных. В нашем понятийном аппарате, считает он, мо жно выделить различные множества понятий, которые поддаются упорядочи ванию с точки зрения их понятийного предшествования друг другу, т.е. таки е, что умение обращаться с одним множеством понятий предполагает умение обращаться с другим множеством, но не наоборот. Можно сказать, что поняти я второго множества являются понятийно первичными по отношению к понят иям первого множества. Очевидно, например, что дотеоретические понятия о быденной жизни первичны по отношению к любым теоретическим понятиям сп ециальных дисциплин. Но можно и нужно пойти дальше. Среди дотеоретически х понятий можно выделить случайные и необходимые, определяющие и зависи мые. По мнению Стросона, невозможно с омневаться в том, что существуют базисные философские понятия. Неудачи, которые преследовали классический эмпиризм в попытках их выявления, св язаны с недооценкой взаимосвязи различных базисных понятий. Базисные п онятия описывались как самодостаточные и независимые друг от друга. Стр осон считает, что правильнее говорить не о базисных понятиях, а о базисно й структуре — структуре общих, необходимых, взаимосвязанных, имеющих ши рокую сферу применения и нередуцируемых понятий. Это структура понятий обыденной речи, которая лежит в основании всех специальных научных дисц иплин и описывает необходимую структуру всякого возможного опыта. Бази сной является только вся структура в целом; ни один ее элемент, рассматри ваемый изолированно, не может быть признан базисным; базисное понятие — это понятие, принадлежащее базисной структуре. Нельзя отказаться от признания некоторых понятий базисными внутри наш ей понятийной системы. Витгенштейн напрасно пытался сделать это в "Филос офских исследованиях". Стросон уверен, что ему это не удалось. Витгенштей н якобы противоречит сам себе, утверждая, что бессмысленно искать базисн ые элементы языка и познания. На самом деле он нашел базисные элементы в "ф ормах жизни". Витгенштейн советует ставить перед собой только локальные конкретные задачи преодоления трудностей, возникающих из-за некорректного словоу потребления. Для этого нужно уточнять и проверять значения понятий, вызы вающих затруднения, обращаясь к другим способам употребления тех же сам ых понятий в различных сферах или, как говорит Витгенштейн, формах челов еческой жизни. Именно формы жизни, по мнению Витгенштейна, определяют сп особы употребления слов и тем самым придают значения понятиям. Иначе гов оря, формы жизни выделяются им в качестве базисного философского элемен та. Теоретическому отрицанию базисных элементов в "Философских исследо ваниях" сопутствует их фактическое принятие. Таким образом, Стросон заявляет, что витгенштейновская негативная теор ия анализа разрушается внутренним противоречием. Мало того, что она лиша ет анализ истинного содержания, обедняет его, ограничивая терапевтичес кими целями. Главный ее недостаток состоит в том, что исходные предпосыл ки теории Витгенштейна опровергаются его собственным аналитическим ме тодом. Собственное понимание аналитической деятельности Стросон считает пре одолением позиции Витгенштейна. Он противопоставляет анализ, стремящи йся к выявлению общего схематизма языка и мышления, анализу, понятому ка к терапия. Определяя общие программные положения своей позитивной теор ии анализа, Стросон пишет: "То, что я... выдвигаю в качестве цели аналитическ ой философии, есть прояснение сети понятийных связей, общих и частных, в о бращении с которыми мы, как существа, взаимодействующие с миром и друг с д ругом, можем обладать практическим мастерством без ясного теоретическ ого понимания. И важная часть этого предприятия может быть описана как п рояснение базисной структуры нашего мышления и опыта". Скрытая базисная структура языка в интерпретации Стросона — это конеч ная система правил, неосознанное усвоение которой создает у "идеально бе гло и правильно говорящего на языке" "способность понимать, продуцироват ь и критиковать бесконечно много новых предложений своего языка". Стремясь выявить систему правил, определяющих нашу обыденную языковую практику, дескриптивная метафизика хочет определить форму неформально го языка. Определенная таким образом цель дескриптивной метафизики ока зывается похожей на цель порождающих грамматик Хомского — выявление г лубинной, формообразующей структуры языка. Создание "универсальной грамматики" естественного языка — такова обща я цель Хомского и Стросона. Но они идут к этой цели разными путями. Стросон противопоставляет их как пути эмпирической и неэмпирической лингвист ики. "Эмпирические лингвисты, грамматики... актуально данных языков" склон ны "не доверять теоретическим понятиям, за исключением тех случаев, когд а они могут быть использованы в конструировании систем или механизмов п равил", порождающих предложения обыденного языка. Всякое другое примене ние теоретических понятий, по мнению грамматиков, "слишком смутно и инту итивно, чтобы удовлетворить идеалу эмпирической ясности". Философ же, сч итает Стросон, "должен максимально использовать свою сомнительную своб оду от эмпирического принуждения. Так он совсем не должен быть озабочен, по крайней мере сначала, актуальным формальным упорядочиванием, посред ством которого актуально представлены функциональные отношения в бази се или на каком-то ином уровне отдельного языка". В статье "Грамматика и философия" Стросон представляет дескриптивную ме тафизику как программу создания "общей теории человеческого языка"; коне чно, он стремится не к описанию грамматики актуального языка, а к создани ю "идеального упрощенного типа языка". Но и такая идеальная обобщенная модель формальной структуры обыденног о языка не является конечной целью исканий Стросона. Он остался верен ст ремлению, которое определил еще в "Индивидах", — пробиться "через" язык к р еальной внеязыковой действительности. И потому Стросон опять и опять го ворит об онтологии, которая входит в основания грамматики, и о необходим ости создания особого "онтологического словаря". Глубинная универсальн ая грамматика нужна ему как средство анализа той информации о реальном м ире, которая закреплена в базисных языковых структурах.
© Рефератбанк, 2002 - 2024