Вход

Восприятие России на Западе: мифы и реальность

Реферат* по философии
Дата добавления: 30 октября 2011
Язык реферата: Русский
Word, rtf, 289 кб
Реферат можно скачать бесплатно
Скачать
Данная работа не подходит - план Б:
Создаете заказ
Выбираете исполнителя
Готовый результат
Исполнители предлагают свои условия
Автор работает
Заказать
Не подходит данная работа?
Вы можете заказать написание любой учебной работы на любую тему.
Заказать новую работу
* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.
Очень похожие работы
Восприятие России на Западе: мифы и реаль ность Шаповалов Виктор Федорович - доктор фи лософских наук, профессор Московского государственного университета и м.М.В. Ломоносова. "Для западного культурного человечества Россия все еще остается соверш енно трансцендентной, каким-то чуждым Востоком, то притягивающим своей т айной, то отталкивающим своим варварством. Даже Толстой и Достоевский пр ивлекают западного культурного человека, как экзотическая пища, неприв ычно для него острая", - писал Н. Бердяев [1, с. 9]. Приведенные слова относятся к 1915 году. Думается, однако, что они ярко характеризуют одну из устойчивых те нденций западного восприятия России. В них можно усмотреть также указан ие на то, что на Западе сложился некоторый особый образ, функция которого - преломлять российские реалии. Образ России в глазах Запада (как и всякий образ вообще) может не обладать портретным сходством с оригиналом или т акое сходство может быть весьма отдаленным. В большинстве случаев образ подчиняется собственным закономерностям возникновения, функциониров ания и развития. Но именно это свойство делает его особенно ценным как дл я понимания оригинала, так и в более широком культурно-мировоззренческо м и практическом смысле. То, как Россия воспринимается людьми других кул ьтурных регионов, в частности людьми Запада, позволяет взглянуть на нее со стороны, под новым, порой неожиданным углом зрения. Знание особенност ей того, что думают о нас другие, важно для практических целей: без такого знания невозможно полноценное общение и сотрудничество. За правило следует принять неторопливость в оценке чужого мнения. Важно научиться чутко вслушиваться в голоса других - даже в том случае, если это голоса недоброжелателей. К сожалению, не вслушивание и не внимательное и зучение, а торопливая оценка стала нашей традицией в отношении к мнениям иностранцев о России. Эта традиция укрепилась и пышно расцвела в советс кое время, когда нетерпеливо и резко отвергались мнения западных авторо в о России, идущие вразрез с официальной советской идеологией. Но и многи е нынешние "демократы" воспринимают всякую мысль с Запада, в том числе мыс ль о России, не раздумывая - не иначе как истину в последней инстанции. Добиться того, чтобы образ России в глазах Запада стал по преимуществу п оложительным, невозможно только лишь прямым опровержением мнений, пред ставляющихся нам ложными. Тем более нельзя постоянно прибегать к резким "отповедям"; выражению негодования, хотя, по-видимому, без этого полностью не обойтись. Не следует, с другой стороны, полагать, что положительный обр аз России в глазах Запада и всего мира сформируется автоматически, "сам с обой", по мере движения псгпути демократии, рынка и т.д. Конечно, надо надея ться, что успешное развитие Росси будет способствовать росту позитивны х тенденций в западном .воспрятии страны. Однако уповать на автоматизм э того процесса не приходится, прежде всего потому что образ, о котором иде т речь, отнюдь не простое прямолинейное отражение российских реалий: на его характер оказывают влияние разнообразные, в том числе самые неожида нные, факторы. Чем определяются особенности западного восприятия Росси и? Какова динамика изменения образа России в глазах Запада? Каковы устой чивые параметры этого образа? Насколько мы в состоянии способствовать ф ормированию собственного положительного образа, не поступаясь национа льным достоинством, национальными интересами и безопасностью? Таков кр уг вопросов, которые подлежат краткому рассмотрению в настоящей статье. 1. Общая характеристика западного воспри ятия России Не будет большим преувеличением утве рждать, что к своему "открытию России" Европа шла длинным путем. Резкий рос т интереса европейцев ко всем сторонам жизни восточного соседа можно да тировать лишь периодом, следующим за наполеоновскими войнами, — 20— 30-ми годами XIX столетия. Конечно, Россия всегда привлекала к себе ииимппис Евро пы. Об атом, и частности, свидетельствуют записки многочисленных западны х путешественников периода Московского царства, петровского и екатери нинского времен. Наиболее известными стали произведения о России таких авторов, как С. Герберштейн ("Записки о Московии", 1517), А. Кампенезе ("Письмо к Па пе Клименту VII о делах Московии", 1528), Г. Штаден ("Страна и правление московитов ", 1576), Ш. Массой ("Секретные записки о России времен царствования Екатерины II и Павла I"), баронесса Ж. де Сталь ("Записки о России", 1812) и др. В большинстве случ аев отчеты иностранных путешественников и наблюдателей отличаются неп оддельным интересом к России, ее народу, обычаям и традициям. Трудно отка зать авторам в наблюдательности, в умении подметить разнообразные дета ли, в том числе важные и существенные. В этом смысле записки названных авт оров и ряда их современников в определенной мере не утратили своего знач ения и до сих пор. Однако российские наблюдения западных писателей вплот ь до 20-30-х годов XIX века в общем и целом укладываются в рамки этнографических зарисовок, разбавленных хроникой происшествий, светских интриг, размыш лениями автора. Эти произведения ничем принципиально не отличаются от м ножества этнографических этюдов, оставленных западными путешественни ками периода великих географических открытий и посвященных ранее неиз вестным Западу народам Америки, Африки, Востока. С 20-30-х годов XIX века существенно изменяется отношение к России несомненных западноевропейских авторитетов того времени Г. Гегеля и А. Токвиля. Токв иль, в частности, писал в 1835 году: "В настоящее время существуют на Земле два великих народа, которые, начав с разных точек, приближаются, по-видимому, к одной цели: это русские, и англо-американцы. Оба они выросли незаметно; и к огда взоры людей были обращены в другую сторону, они вдруг заняли место в первом ряду между нациями, так что мир почти в одно время узнал об их появл ении и их величии. Все другие народы, по-видимому, почти достигли пределов, предназначенных им природой; их задача только сохранять приобретенное. Но эти два народа находятся еще в периоде роста. Все остальные остановились или подвигают ся только с большими усилиями; лишь они одни идут легко и скоро по пути, ко торому глаз еще не может видеть конца" (цит. по [2, с. 156]). Не менее показательны слова Гегеля: "Остальные современные государства, как может показаться, уже более или менее достигли цели своего развития; быть может, у многих кульминационная точка уже оставлена позади и положе ние их стало статическим. Россия же уже теперь, может быть, сильнейшая дер жава среди всех прочих в лоне своем скрывает небывалые возможности разв ития своей интенсивной природы" [3, т. 2, с. 407]. Очевидно, что "новое открытие" России Западом связано со значительностью ее роли в разгроме Наполеона и последующим активным участием в европейс ких делах, ростом военного и экономического могущества, значительной те рриториальной экспансией в сторону Европы, в частности с приобретением Финляндии и части Польши. Ранее популярные в Европе язвительные слова Д. Дидро о том, что "русские сгнили прежде, чем созрели", стали не актуальны. Кр оме того, европейцы поняли, что Россию уже невозможно рассматривать отст ранение, так, словно это далекая страна, не имеющая или почти не имеющая от ношения к жизни Европы и могущая служить только лишь предметом этнограф ической любознательности. Активная европейская и международная роль Р оссии требовала выработки более обстоятельного и осмысленного взгляда , включающего в себя определенное отношение к ней - положительное или отр ицательное. Став значительным фактором европейской жизни, Россия неизб ежно должна была стать и предметом оценивающего, т.е. заинтересованного взгляда европейцев. Начиная с 20-30-х годов XIX века именно такой пристально-оценивающий взгляд ха рактерен для западноевропейских авторов, посвятивших свои труды изуче нию России. Российская тема теперь все больше занимает не только путешес твенников и писателей, но и политиковЛоциологов. философов. В той или ино й мере не сходит она и со страниц периодической печати Запада. В 30— 40-с годы XIX века окончательно оформляются основы того западного мифа о России, кот орый с некоторыми модификациями остается в силе и до наших дней, определ яя собой отношение к России среднего человека Запада. Я употребляю слово "миф" не как синоним ложного знания или ошибочного пре дставления, а в широком философском смысле - как совокупность стереотипо в сознания, основанных по преимуществу на вере и не подверженных осознан ной рефлексии при обычном ("нормальном") течении жизни. Миф играет важную р оль в жизнедеятельности человека, так или иначе определяя (хотя и не цели ком) все стороны человеческого бытия. Наибольший интерес представляют к оллективные мифы, выражающие некоторые идеализированные представлени я данной общности людей о ее особенностях, ее месте в мире и об отношении к другим общностям. Именно такой коллективный миф о России, характерный д ля среднего западного человека, и будет нас интересовать в первую очеред ь. О коллективном мифе можно судить, конечно. лишь по высказываниям отдел ьных людей, но предметом нашего специального интереса останется некото рая общая картина, складывающаяся из разнообразных высказываний многи х лиц. Забегая вперед, отмечу, что западный м иф о России никогда не сводился к прсд-стаплениям примитивного типа, к гр убой и всецело негативной схеме. Даже и самые мрачные времена наибольшег о охлаждения отношений, такие как период холодной войны между Западом и Советским Союзом, представления западного человека о России носили сло жный, многообразный и неоднозначный характер. В них причудливо сочетали сь противоположные оценки, эмоции, мнения: высокомерная снисходительно сть и уважение, страх и восхищение, подчеркивание слабостей и признание силы, отношение к России как к культурной периферии и осознание всемирно го значения ее культурных достижений и т.п. Ко нечно, надо полностью отдавать себе отчет, что содержательное ядро этого мифа составили представления о России как оплоте деспотизма и агрессив ности. Однако было бы ошибочным сводить все его содержание к западным пр опагандистским клише времен холодной войны или к известному тезису адм инистрации президента Р. Рейгана об СССР как "империи зла", так или иначе о казавшемуся адресованным не столько Советскому Союзу, сколько непосре дственно России. Несомненно, что тоталитарный период российской истори и наложил существенный отпечаток на представления западного человека. Характеристики тоталитаризма нередко автоматически переносились на Р оссию - они оказались в ассоциативной связке. Тем не менее надо учитывать, что коллек тивный миф целиком не определяется политикой и не зависит от нее настоль ко, чтобы непосредственно следовать за колебаниями политической конъю нктуры. Миф обладает относительной независимостью от переменчивости п олитического климата, поскольку является феноменом многосторонним и м ногообразным. Его характерной чертой следует считать относительную ус тойчивость на протяжении весьма длительного исторического времени. Ядро западного мифа о России составляют, несомненно, представления о ней как стране внутреннего деспотизма и внешней агрессивности. Американск ий автор М. Ма-лиа отмечает: «На Западе российская традиция, будь то при ца рях или при Советах, обычно вызывала чисто павловский рефлекс: "деспотиз м" и "шовинизм" дома вели к "экспансионизму" и "империализму" за границей. Сто ль же рефлекторным было суждение, что эти характеристики иечны и неизмен ны» [4, с. 417]. Надо с сожалением заметить, что происшедшее и РОССИИ крушение то талитаризма и демократические преобразования в общем и целом не привел и к радикальной перемене западного взгляда на Россию. Тот же автор пишет: «После крушения коммунизма часть представителей западного общественн ого мнения отказывается уверовать, что московский медведь и в самом деле сменил шкуру и полагает, что он скоро может вернуться в обличии русского " фашизма"» [4, с. 418]. Думается, что эти опасения в немалой степени преувеличены . Однако они лишний раз свидетельствуют об устойчивости и исключительно й живучести сложившихся представлений, об их известной независимости о т общественно-политических процессов, актуально протекающих в России, и оттого, как представляются эти процессы самим россиянам. Запад обнаружил, что Россия - это особый мир. Соприкасаясь с российскими р еалиями, западный человек, как правило, легко убеждается, что различия ме жду Россией и Западом гораздо значительней, чем между отдельными страна ми Западной Европы. Очевидно, что Россия не укладывается в рамки западно й цивилизации. Столь же очевидным для людей Запада является факт, что Рос сия не может быть отнесена и к Востоку, хотя в ряде случаев подчеркиваетс я восточное происхождение черт российской культуры. По меньшей мере с XIX в ека Россия все больше представала перед Западом как особая вселенная, во многом загадочная и непонятная, исключительно своеобразная и разнообр азная, с особым образом жизни и мысли, культурой и традициями. Со второй по ловины XIX века на Западе появляются серьезные обобщающие труды, посиящсн пые всестороннему изучению России. Среди тех, кто внес особый вклад в изу чение России, нельзя не упомянуть таких авторов, как А. Леруа-Болье ("Импер ия царей и русский народ", в 3-х т., 1881-1889), С. Грэхэм ("Неизвестная Россия", 1912; "Меняющ аяся Россия", 1913; "Россия и мир", 1915; и др.), М. Бэринг ("С русскими в Манджурии", 1905; "Оди н год в России", 1907; "Русский народ", 1911; "Главные истоки России", 1914), Б. Пэре ("Россия ", 1915), Р. Райт ("Русский народ", 1917) и др. 2. Динамика западного восприятия России При всей своей устойчивости и относит ельной неизменности образ России, оформившийся на Западе, конечно, не ос тается неподвижным настолько, чтобы совершенно не реагировать на истор ические изменения. Сохраняя устойчивое ядро, этот образ подвержен извес тной динамике, обусловленной как изменениями, происходящими на Западе, т ак и масштабными сдвигами в самой России. В этой связи можно отметить, что в общем и целом к началу XX века в западном сознании происходили перемены, благоприятные для образа России. Взгляд западного человека на Россию ст ановился все более избавленным от узости, от того, чтобы видеть в ней искл ючительно страну деспотизма и агрессивности. Это было обусловлено не то лько политическими реформами 60-70-х годов XIX века и демократическими преобр азованиями 1905-1917 годов, но и целым комплексом других причин. В частности, зап адные авторы постепенно научились видеть за фасадом политического дес потизма живой образ России. Обнаружилось, что и в рамках политической не свободы может существовать духовная свобода, могут существовать своео бразная культура и творчество. Перемену во взглядах на Россию легко обнаружить, если сопоставить знаме нитые записки А. де Кюстина "Россия в 1839 году" с любым из названных выше прои зведений, относящихся к концу XIX - началу XX столетия. Если у Кюстнна едва ли м ожно найти положительное высказывание о России, сделанное без сводящих его на нет оговорок, то в работах более поздних авторов очень многое в рос сийской жизни оценивается положительно. Резко негативное содержание з аписок французского маркиза следует объяснить не только исключительно й предвзятостью или возможным политическим заказом, направленным прот ив России - что вполне вероятно (см. [5, с. 12-14]). Более важным представляется то, ч то избранный им способ рассмотрения России - с точки зрения общественно- политического устройства - не мог породить иных выводов и оценок. Действ ительно, что можно было увидеть положительного в николаевской России, ес ли смотреть на нее только и исключительно с позиций наличия или отсутств ия политической свободы? Кюстин же поступает именно так, и всюду он обнар уживает политическую несвободу и ее последствия. Между тем в России XIX века (в отличие от тоталитарных режимов XX века) в относ ительной независимости от политической системы существовали обширные пласты жизни, не охваченные политическим деспотизмом. Обнаружить и иссл едовать эти пласты удалось авторам не столь политизированным, как Кюсти н. Они, в частности, обратили внимание на то, что при отсутствии политическ ой демократии может существовать достаточно развитая бытовая демократ ия, возникают образцы высокой и своеобразной духовности, культуры, литер атуры и искусства. Положительные черты в западном образе России были свя заны с достижениями русской культуры конца XIX -начала XX века, с получавшим в се большую известность творчеством Л. Толстого. Ф. Достоевского, П. Чайков ского и др., с Серебряным веком русской культуры, такими событиями культу рной жизни, как дягилевские сезоны в Париже и т.п. Новая эпоха в эволюции образа России на Западе начинается после 1917 года. О собенности западного восприятия России советской заслуживают отдельн ого разговора. В общем плане следует отметить, что всецело негативный об раз русского коммунизма сформировался на Западе далеко не сразу. Длител ьное время западное общественное мнение колебалось в своей оценке комм унистической системы. Наглядным примером могут служить записки о Совет ском Союзе таких авторов, как Л. Фейхтвангер и А. Жид, побывавших в стране в 30-е годы практически одновременно. В картине первого преобладают положи тельные краски, в то время как второй подверг советскую жизнь беспощадно й критике. Тотальное отрицание российского коммунизма, хорошо известно е нам по 70-80-м и последующим годам, - явление сравнительно позднее, пришедше е на смену надеждам и ожиданиям, возлагавшимся немалой частью западной и нтеллигенции на возможности общественного строя, установившегося в Ро ссии. Таким образом, можно констатировать, что западное восприятие России, пре терпевая историческую эволюцию, в отдельные периоды в большей или меньш ей степени склонялось к положительной оценке культурно-исторической с ущности России. Однако при всех условиях Россия воспринималась как нечт о отличное от Запада, как особый мир, обладающий собственными неповторим ыми характеристиками, образом жизни, ментальностью и культурой. Устойчи во сохранялось и представление о России как стране деспотизма во внутре нней и агрессии во инешней политике. Так, и 1914 году, т.е. п период, когда запад ный мир склонялся к относительно положительному восприятию России, име нно ссылками на "монголо-византийскую" опасность, которую Россия якобы п редставляла для Европы, аргументировали немецкие социал-демократы сво е решение голосовать за военные кредиты. И это при том, что дружественные западной социал-демократии в России того времени партии были весьма вли ятельны, о чем было широко известно. 3. Способен ли Запад понять Россию? Сложность и противоречивость взаимоо тношений России и Запада, наличие неоспоримых фактов взаимного отчужде ния и непонимания порождают ряд проблем, без решения которых невозможно объяснить фундаментальные черты порожденного Западом образа России. В частности, возникает предположение о том, что Запад органически не спосо бен понять Россию. Речь идет о понимании в герменевтическом смысле, кото рый, вкладывается в термин "понимание" философией жизни, т.е. в смысле "вжив ания",""вчувствования", постижения духа иной культуры. Конечно, в отношении Запада к России, как и к любой другой стране, присутствуют соображения по литического и экономического расчета. Вследствие этого образ России мо жет подвергаться намеренным искажениям. Но в свете нашей темы первоочер едной интерес представляют не-они, а те модели восприятия, которые рожда ются спонтанно и обусловлены коренными свойствами ментальности и куль туры. Мысль о том, что Запад органически не способен понять Россию, распро странена достаточно широко. И. Ильин, например, выдвигает три осно вные причины этого. Первая связана с языковы ми трудностями. Русский язык не принадлежит к романо-германской группе и ктому же вытеснен из основной части Европы, не распространен в ней: «русс кий язык стал чужд и "труден" западным европейцам. А без языка народ народу нем ("немец")» [6, с. 58]. Вторая причина состоит в том, что Западу чужда русская (п равославная) религиозность. Европой искони владел Рим, - сначала языческ ий, потом католический, "воспринявший основные традиции первого". В русск ой же истории была воспринята не римская, а греческая традиция. Римская и греческая традиции и соответственно западная и русская во многом проти воположны друг другу. Третья причина связана с особенностями мировоспр иятия и психологической структуры: "Западноевропейское человечество д вижется волею и рассудком. Русский человек живет прежде всего сердцем и воображением и лишь потом волею и умом" [б, с. 58]. Наконец, обобщает аргументы Ильина мысль о том, что западной культуре не свойствен дар вчувст-вовани я и перевоплощения, без которого постижение иной культуры невозможно. Ев ропейцы «понимают только то, что на них похоже, но и то искажая все на свой лад. Для них русское инородно, беспокойно, чуждо, странно, непривлекатель но... Они горделиво смотрят на нас сверху вниз и считают нашу культуру или ничтожною, или каким-то большим и загадочным "недоразумением"...» [6, с. 59]. В общем и целом соображения Ильина мож но, видимо, истолковать как указание на существование реальных трудност ей, стоящих на пути взаимопонимания существенно отличающихся друг от др уга культур. Однако главный вопрос состоит в том, преодолимы ли эти трудн ости. Согласно мнению русского мыслителя, названные трудности непреодо лимы в силу отсутствия у западной культуры "дара вчувствования и перевоп лощения" [6, с. 59]. Представляется, что в этом пункте Ильин коренным образом не прав. Конечн о, невозможно закрыть глаза, например, на тот общеизвестный факт, что исто рически между западной и православной ветвями христианства существова ли отношения взаимного недоверия, подозрительности и соперничества и к атолическому большинству, объединенному под властью Папы римского, при вычно относиться к православным как к "схизматикам", т.е. раскольникам. Но речь в данном случае идет не о преодолении различий, а о понимании при сох ранении различий. И хотя мысль русского философа почти дословно совпада ет с признанием К. Ясперса о том, что "самоуверенность европейцев приводи т к тому, что все чуждое воспринимается ими как курьез" [2, с. 90], вряд ли следуе т категорически отрицать за западной культурой способность к постижен ию духа иных культур. Об этой способности культуры Запада свидетельствует, в частности, опыт з ападного общения с народами Востока, а также факт широкого развития на З ападе философско- герменевтической проблематики, являющейся плодом по исков путей постижения духа иной культуры. Думается, что человек Запада действительно не склонен "перевоплощаться" в том смысле, что всегда сохр аняет сознание своей особости, своей непохожести на других. В то же время в процессе общения, например с народами Востока, он отчетливо продемонст рировал умение постичь уникальность восточной культуры. В частности, за падные авторы, обратившиеся к изучению Востока, нс остановились на том, ч тобы констатировать "курьезность" культур Индии, Китая, Япония и т.д., а при шли к выводу о присущем Востоку особом типе рациональности, отличном от западного, но не менее оправданном, имеющем свою внутреннюю логику (см., на пример, [7]). История взаимоотношений западных стран и России также насчиты вает немало примеров того, как люди Запада демонстрировали свое умение г лубоко вникнуть в российскую жизнь, постичь дух нашей страны. Таким образом, признание реальных трудностей взаимопонимания, в том чис ле связанных с различием в языке, с отличием православия от западного хр истианства, с особенностями западного и российского мировосприятия и д р., отнюдь не равнозначно признанию принципиальной невозможности взаим ного понимания. При наличии доброй воли человеку Запада вполне доступна российская специфика. Для нас же более пристальное внимание к тому, как в оспринимается Россия человеком Запада, открывает не только возможност ь нового взгляда на Россию, но и путь к более глубокому постижению западн ой культуры. В этой связи представляет особой интерес то, какие аргумент ы выдвигаются западными авторами для подкрепления центрального западн ого тезиса о России - "как о стране внутреннего деспотизма и внешней агрес сивности". Автор знаменитой "Истории цивилизации в Англии" Г. Бокль объяснял предст авлявшуюся ему очевидной воинственную агрессивность России следующим образом: "Дурные нравы не более распространены в России, чем во Франции ил и Англии... Поэтому ясно, что Россия страна воинственная не потому, что ее н аселение безнравственно, а потому, что оно необразованно. Беда в голове, а не в сердце" [8, vol. 1, р. 177]. Таким образом, по Боклю, население России по своей прир оде не воинственно. Склонность к агрессивности возникает вследствие не достатка просвещения. Кюстин придерживался несколько иной точки зрени я. Он выводил российскую склонность к агрессии из политического деспоти зма. По его мнению, постоянное пребывание в условиях жесткой политическо й стесненности рождает стремление реализовать свой потенциал в агресс ивной форме на международной арене: "Тому, кто имел несчастье родиться в э той стране, остается искать утешение п горделивых мечтах и надеждах на м ировое господство... Россия живет и мыслит, как солдат армии завоевателей. А настоящий солдат любой страны не гражданин, но пожизненный узник, обре ченный сторожить своих товарищей по несчастью, таких же узников, как и он " [5, с. 513, 514]. Такой серьезный современный исследователь России, как Р. Пайпс. св язывает несомненную для него милитаристскую сущность страны с необход имостью постоянной колонизации, которая в свою очередь обусловлена, по е го мнению. природно-климатическими условиями: "военная организация дела лась просто необходимой, ибо без нее нельзя было проводить столь жизненн о важную для народнохозяйственного благополучия России колонизацию" [9, с. 35]. Устойчивость западного представления о России как стране агрессивност и и экспансионизма проявилась, в частности, в том. что внешняя политика Со нетского Союза рассматривалась нередко в качестве продолжения внешней политики царей. экспансионизм которой сомнению не подвергался. Очевидно, что сегодня у Запада нет реальных оснований ожидать от России проявлений агрессивности. Однако с учетом инерции мышления нельзя быть уверенным и том, что он полностью избавился от подозрений подобного рода . Утрата образа внешнего агрессора деформирует самоидентификацию Запа да как благодетеля человечества. А. Тойнби, в частности, отмечал, что если западный человек сумеет «хотя бы на несколько минут покинуть "свою кочку " и посмотреть на столкновение между Западом и остальным миром глазами о громного незападного большинства человечества», то он обнаружит непри вычную для него картину: "Как бы ни различались между собой народы мира по цвету кожи, языку, религии и степени цивилизованности. на вопрос западно го исследователя об их отношении к Западу все - русские и мусульмане, инду сы и китайцы, японцы и все остальные - ответят одинаково. Запад, скажут они , - это архиагрессор современной эпохи, и у каждого найдется свой пример за падной агрессии. Русские напомнят, как их земли были оккупированы западн ыми армиями п 1941, 1915, 1812, 1709 и 1610 годах; народы Африки и Азии нспомнят о.том, как начи ная с XV века западные миссионеры, торговцы и солдаты осаждали их земли с м оря. Азиаты могут еще напомнить, что в тот же период Запад захватил львину ю долю свободных территорий в обеих Америках, Австралии, Новой Зеландии, Южной Африке и Восточной Африке. А африканцы - о том, как их обращали в рабс тво и перевозили через Атлантику... Потомки коренного населения Северной Америки скажут, как их предки были сметены со своих мест..." [10, с. 156]. Особо прим ечательно и свете нашей темы, однако, то, что "у большинства западных людей эти обвинения вызовут удивление, шок и печаль и даже, вероятно, возмущени е. Голландцы скажут, что они же ушли из Индонезии, а британцы - что они остав или Индию, Пакистан, Бирму и Цейлон... У британцев на совести не лежит никак ой новой агрессии со времен войны в Южной Африке в 1899-1902-х годах, а у американ цев - с испанско-американской войны 1898 года" [10, с. 156, 157]. Слова Тойнби, несомненно, ярко свидетельствуют о значительном различии в восприятии событий мировой истории Западом и остальным миром. Для наше й темы важно, однако, не то, что западный человек склонен не замечать собст венной агрессивности, а то, что он обостренно воспринимает проявления аг рессивности со стороны других. Даже незначительные агрессивные действ ия со стороны России или Китая вызывают исключительный страх и возмущен ие Запада. Что же касается собственных проявлений агрессивности, то они давно осознаны и подвергнуты осуждению в рамках самокритики западной ц ивилизации. Эта самокритика широко представлена в трудах западных мысл ителей, от О. Шпенглера, А. Тойнби, Э. Фромма и многих других до современных а второв, и в той или иной мере стала достоянием массовой культуры. Для нас г ораздо важнее принять во внимание факт болезненно-обостренного воспри ятия Западом агрессивности со стороны незападного мира, в том числе Росс ии. Склонность Запада видеть агрессивный замысел там, где, по мнению росс ийской стороны, его нет, приходится принять как реальность, которую не сл едует игнорировать. Во всяком случае, если мы хотим создать положительны й образ России в глазах западного мира и установить в отношениях с после дним стабильность и взаимопонимание, нам неизбежно придется считаться с особенностями, западного мировосприятия, но возможности предупрежда я подозрения в агрессивных устремлениях. 4. Западный ми ф о России и его структура Напомню, что под мифом понимается усто йчивая система стереотипов, основанных по преимуществу на вере и не подв ерженных осознанной рефлексии при обычном ("нормальном") течении жизни. Р ечь идет в первую очередь о коллективном мифе, выражающем устойчивые пре дставления данной общности людей о ее особенностях, месте в мире и об отн ошении к другим общностям. Миф следует отличать от изолированных культу рных стереотипов, которые могут и не сложиться в целостную систему. Так, в нутри западного мира существуют определенные "семейные" стереотипы отн осительно особенностей национального характера: "все англичане высоко мерны", "французы жадны", "итальянцы разговорчивы и многодетными т.п. Однак о во всестороннюю и взаимосвязанную мифологическую систему они не скла дываются. Этому препятствует как географическая, так и культурная близо сть народов Запада. Миф предполагает определенную дистанцированность от мифологизируемой реальности. Тем самым само существование мифа свид етельствует о факте известной отчужденности объекта мифологизации по отношению к тем, кто является носителем мифа. Изучение западного мифа о России, как и в целом образа России, бытующего н а Западе, находится сегодня в начальной стадии. На это есть свои причины. Н а общем фоне невнимания к особенностям западного мифотворчества относ ительно России резко выделяется работа В. Елистратова "Россия как миф (к в опросу о структурно-мифологических типах восприятия России Западом)", оп убликованная в первом номере ежегодника "Россия и Запад: диалог культур " 1 . Бытовой миф Автор выделяет несколько структурных типов западного мифа о России. Первый из них условно назван бытовым. "Как правило, он выстраивается по этнографически-природоведческому сценари ю, в него входят мифологемы, связанные с климатом и национальной психоло гией мифологизируемой страны. Сюда же могут входить эмблемы материальн ой культуры (водка, тройка, балалайка, самовар, матрешка и т.п.)" [11, с. 9]. Бытовой миф зарождается в рамках литературы о путешествиях. При кажущейся прост оте задачи описания бытовой стороны жизни в действительности она исклю чительно сложна. «Дело в том, - отмечает Елистратов, - что понимание бытово го уровня культуры требует вживания в себя. А поскольку организация быта в России с точки зрения цивилизации Запада стоит на достаточно низком у ровне, то цивилизованный человек, как правило, не идет на бытовое снижени е. Он предпочитает оставаться в искусственно созданных для него условия х (отели и т.д.) и занимает позицию пассивного наблюдения. Со стороны же мно гие явления бытовой культуры остаются неясными, а объяснения их в рамках привычных "цивилизованных" представлений еще больше их искажают» [11, с. 9]. Справедливости ради следует отметить, что внимательные западные иссле дователи России не ограничивались позицией стороннего наблюдателя, ту риста. Некоторые из них провели здесь по несколько лет, разделяя с россия нами все неудобства и трудности повседневной жизни. Однако не их труды л егли в основу бытопого мифа о России. Серьезные и обстоятельные исследов ания не в состоянии изменить миф, поскольку он постоянно подкрепляется п оверхностными впечатлениями туристов, дежурным набором достопримечат ельностей, рекламой, воспроизводится записками путешественников и т.д. Литературный миф Еще один структурный тип мифа - литерат урный. Он вырастает из западной интерпретации русской классической лит ературы. В основе литературного мифа лежит отождествление художествен ного мира русской классической литературы и российской реальности как таковой. Молчаливо предполагается, что по литературным образам можно с д остоверностью судить о жизненных реалиях: литература равна жизни. При эт ом во внимание принимаются произведения, получившие признание на Запад е, наиболее понятные и доступные западному менталитету. Это произведени я таких авторов, как Ф. Достоевский, А. Чехов, И. Тургенев, А. Герцен, Н. Гоголь, Л. Толстой и др., но не, к примеру, С. Максимов, Н. Лесков, П. Мельников-Печерски й и т.п. Данный тип мифологического восприятия России распространен не только на Западе, но и среди части российской интеллигенции, которая его породи ла. В то же время многие русские мыслители писали о неправомерности прям ого переноса образов художественной литературы на реальность. Уместно привести слова И. Солоневича, выдержанные п остро полемическом тоне: "Пси хология народа не может быть понята по его литературе, - писал он. - Литерат ура отражает только отдельные клочки национального быта - и, кроме того, к лочки резко окрашенные в цвет лорнета наблюдателя. Так, Лев Толстой, разо чарованный крепостник, с одной стороны, рисовал быт русской знати, окраш енный в цвета розовой идеализации этого быта, и с другой - отражал чувство обреченности родного писателю слоя. Ф. Достоевский - быт деклассированно го и озлобленного разночинца, окрашенный в тон писательской эпилепсии. А . Чехов - быт мелкой интеллигенции, туберкулезного происхождения. М. Горьк ий - социал-демократического босяка. Л. Андреев - просто свои алкогольные к ошмары. Алкогольные кошмары Эдгара По никто не принимает за выражение се веро-американского духа, как никто не принимает байроновский пессимизм за выражение великобританской идеи. Безуховы и Болконские могли быть. Ка ратаевых и Свидригайловых быть не могло. Плюшкины могли быть, как могли б ыть и Обло-мовы, но ни один из этих героев никак не характеризует национал ьной психологии русского народа" [12, с. 22]. Солоневич пишет также и о том, что немцы накануне войны с Советским Союзо м тщательно изучали русский национальный характер по произведениям То лстого, Чехова, Гоголя, Достоевского. Каково же было их удивление, когда вм есто кающихся интеллигентов, Маниловых, Обломовых и т.п. их встретили кре пкие мужики, непримиримо настроенные по отношению к оккупантам. Заметим , что фельдмаршал Паулюс, находясь в плену, признавался, что составил свое представление о России и народном характере на основе произведений Дос тоевского, герои которого воспринимались им как неуравновешенные, невр астенические личности, лишенные воли и не способные к решительному дейс твию. По признанию Паулюса, он совсем по-иному отнесся бы к войне с Россией , если бы имел более точное представление об этой стране и ее людях. Думается, что Солоневич впадает в противоположную крайность, утверждая, что художественная литература ни в коей мере не является свидетельство м реальной жизни. Художественная литература может быть рассмотрена как исторический источник наряду с другими порождениями культуры своей эп охи. Но этот источник весьма и весьма своеобразен --и с этой точки зрения п редостережения Солоневича вполне справедливы. В отличие от чиновника и ли ученого художник имеет право на вымысел, на выражение субъективного в згляда и, более того, именно этот субъективный взгляд автора интересен ч итателю. Поэтому беллетристика гораздо "гуще" окрашена "в цвет лорнета на блюдателя", по сравнению с другими документами и свидетельствами. Относи ться к художественной литературе как к источнику знаний о реальности сл едует весьма осторожно и уж во всяком случае нельзя допускать прямого от ождествления литературы с жизнью, рассматривать ее как непосредственн ое отражение национальной жизни. К сожалению, взгляд на русскую классическую литературу как на прямой и н епосредственный источник информации о российской реальности был закре плен официальной идеологией советского периода. С этих позиций изучала сь (и продолжает изучаться сегодня) литература в школе, он широко распрос транен в стране и за рубежом. Думается, его причины заключены не в западни ческой ориентации части российской интеллигенции. Тем более - нс в злом у мысле какой-либо группы лиц, стремящихся опорочить Россию путем интерпр етации едва ли не всей русской литературы в качестве злой сатиры на росс ийское общество. Причины его лежат глубже. Они связаны, в частности, с явле нием, получившим наименование сакрализации литературы. Дело в том, что в XIX веке отмечалась сакрализация 2 культуры, прежде всего ху дожественной литературы. Произведения литературы ценили за то, что они у чили правильно жить, отвечали на актуальные вопросы. Литература заняла т о место, которое раньше занимала религия. Вот как об этом пишет известный современный исследователь В. Страда: "В период конца XVIII - начала XIX века в Рос сии тоже начинается процесс сакрализации литературы, отмеченный в таки х западноевропейских странах как Франция и Германия, являющийся своеоб разной реакцией на потерю религией своего центрального места в социуме и на то, что можно назвать преобразованием религиозной энергии. С той лиш ь разницей, что в России этот процесс носил особый общественный характер , шел особенно интенсивно и длился значительно дольше. С такой сакрализа цией, принявшей уродливые государственные формы в советский период, пок ончено только сейчас" [4, с. 30]. Сакрализация означала установление такого отношения к художественном у тексту, которое характерно для отношения к текстам священным. Следоват ельно, художественный текст неправомерно лишался права на множественн ость равноправных интерпретаций, допускалась единственная, которая пр етендовала на каноничность. Именно такой поход к русской классической л итературе был реализован отечественной критикой XIX века и закреплен в XX в еке официальной советской идеологией. Он и лег в основу западного литера турного мифа о России. Поэтому прав Елистратов, утверждая, что творцами з ападного мифа о России "... могут выступать (и чаще всего выступают) сами рус ские-интерпретаторы. Западная позиция здесь в известном смысле пассивн а: избирается лишь понятное и укладывающееся в намеченную ранее доминан ту. Далее процесс мифотворчества практически прекращается: просто под д анную схему подгоняется все новый и новый материал" [11, с. 11). Западный миф активно экспл уатирует, например, творчество Гоголя. На примере тр актовок его текстов можно выявить особенности той интерпретации русск ой литературы, которая является предпосылкой литературного мифа о Росс ии. Обратившись к краткому анализу устоявшейся интерпретации творчест ва Гоголя, можно выявить характерные черты того, что является предпосылк ой мифа, и одновременно наметить основы альтернативного подхода. Данный литературный миф опирается на заложенную еще В. Белинским интерпретацию Гоголя исключительно как реа листа и социального сатирика. Однако в свете иного подхода, возникшего в конце XIX - начале XX века. такая интерпретация представляется односторонне й. Бердяев, в частности, писал: "Странное и загадочное творчество Гоголя не может быть отнесено к разряду общественной сатиры, изобличающей времен ные и преходящие пороки дореформенного русского общества... Творчество Г оголя есть художественное откровение зла как начала метафизического и внутреннего, а не зла общественного и внешнего, связанного с политическо й отсталостью и непросвещенностью" [13, с. 54, 55]. Отмечу, что для другого мыслите ля -В. Розанова - творчество Гоголя оставалось мучительной загадкой, терз авшей его до последних дней. Однако именно Розанову принадлежит приорит ет в пересмотре привычного взгляда на творчество Гоголя. Он, в частности, предпринял попытку проникновения в творческую лабораторию писателя с целью проанализировать процесс создания Гоголем тех жалких или откров енно уродливых персонажей - "ужасных харь и рож", которыми полны его произв едения. По Розанову, гоголевский дар состоял в необычайной способности п овсюду обнаруживать зло, которое под пером писателя приобретало самые г ротескные формы [14]. Тот факт, что Гоголь именно создавал, конструировал св оих персонажей, а не списывал их с натуры, подтверждается и его собственн ым признанием: "Эти ничтожные люди, однако ж, ничуть не портреты с ничтожны х людей; напротив, в них собраны черты тех, которые считают себя лучшими др угих... Тут, кроме моих собственных, есть даже черты моих приятелей... Мне пот ребно было отобрать от всех прекрасных людей, которых я знал, все пошлое к гадкое, которое они захватили нечаянно" [15, с. 129]. Трактуя Гоголя как художника метафизического зла, читатель не вправе, ко нечно. заключать, что если, к примеру, в произведении писателя городничий наделен такими-то отрицательными чертами, то все или большинство городн ичих того времени были наделены описанными чертами. Тем более на основе творчества Гоголя он не вправе составить себе образ России едва ли не сп лошь заселенной Хлестаковыми. Плюшкиными, Ноздревыми, Собакевичами и т.д . Метафизичность зла означает, что оно изображено в нарочито концентриро ванном виде, рассмотрено через увеличительное стекло писательского ме тода. Метафизическое зло не обязательно находится во внутренней связи с той или иной социальной ролью, с общественным устройством, с национальны ми особенностями. Оно может проявляться в самых разнообразных условиях, в любых социальных, временных и пространственно-географических границ ах. Если же Гоголь - не более чем обличитель самодержавия и связанных с ним порядков, ID как ооъяснить тот факт, что пьеса "Ревизор" была в числе тех, которые Никол ай II смотрел весьма охотно и часто? [16, с. 24). Интерпретация Гоголя исключительно как социального сатирика и реалист а, на которой основывается литературный миф о России, так или иначе сужив ает значение его творчества, ограничивая последнее специально российс кими рамками. Как художник зла метафизического, зла не только надвременн ого, но и надпространственного, Гоголь может быть интересен и китайцу, и а нгличанину. В этом универсализм его творчества, как и творчества других русских писателей-классиков. Культурный универсализм предполагает не простое воспроизведение своей "родной", хорошо известной действительно сти, а умение увидеть в ней то, что имеет универсальное, общечеловеческое значение. Тогда художник обращается к глубинам души человека, где бы, в ка ких бы социальных условиях он ни жил, к какой бы нации ни принадлежал. Твор чество универсально потому, что формирует открытость всему иному, а свое , близкое дает возможность рассматривать как бы с дистанции, не впадая в с облазн примитивного любования им только потому, что оно свое, "родное", но и не выражая рабского согласия признавать за ним все мыслимые и немыслим ые пороки. Но что же остается в Гоголе характерно российским, характерно русским - з а исключением материала, от которого он, естественно, принужден был отта лкиваться? Может быть, к нему относится исключительная острота взгляда, чуткое неприятие зла и несправедливости, отличающие гоголевские произ ведения, сострадание к маленькому человеку при одновременном ощущении возможной агрессивности с его стороны, т.е. все, что придает гоголевским т ворениям поэтическую трагичность и противоречивость? Отчетливо выраже но во всей русской классической литературе отторжение того, что рассмат ривается в качестве отрицательного и неприемлемого. При этом ей чуждо ни зведение высших проявлений духа к низшим, унижающее достоинство личнос ти и подрывающее веру в человека. Политический миф Еще одной структурной составляющей з ападного мифа о России является политический миф. Как уже отмечалось, ег о ядро состоит из представления о России как стране внутреннего деспоти зма и внешней агрессивности. Устойчивые представления о России как стране политического деспотизма часто связываются с якобы присущей российскому населению склонностью и даже любовью к несвободе, к рабству. Кюстин писал, что "за границей не уди вляются уже любви русского народа к своему рабству" и что "весь русский на род, от мала до велика, опьянен своим рабством до потери сознания" [5, с. 429, 430]. Ха рактерно, что западный миф о "естественной склонности" России к деспотиз му целиком относит причины этой склонности к внутрироссийским фактора м, не придавая значения и даже не задумываясь над возможностью внешнепол итических причин российского деспотизма. И уж конечно, в сознание западн ого человека с трудом"укладывается мысль, что Запад сам приложил руку к т оржеству столь непривлекательного в его глазах политического строя. По этому признания, подобные сделанному в свое время Тойнби, сравнительно р едки: "Давление Запада на Россию не только оттолкнуло ее от Запада; оно ока залось одним из тех тяжелых факторов, что побудили Россию подчиниться иг у коренной власти в Москве, ценой самодержавного правления навязавшей р оссийским землям единство, без которого они не смогли бы выжить. Не случа йно, что это новое правление возникло именно в Москве, ибо Москва была фор постом на пути возможной очередной западной агрессии... Вероятно, эта рус ско-московская традиция была столь же неприятна самим русским, как и их с оседям, однако русские научились терпеть ее оттого, без всякого сомнения , что считали ее меньшим злом, нежели перспективу быть покоренными агрес сивными соседями" [10, с. 157, 158]. Резкие суждения, характерные как для западных авторов, так и для многих о течественных, о якобы неискоренимой тяге России к деспотической органи зации обусловлены, в частности, романтическим представлением о том, что метафизическая сущность Запада, и только его, состоит в стремлении к сво боде. Начиная с первой трети XIX века "различия между Россией и Западом чаще всего обобщенно определялись по Гегелю и Ранке, заявлявшим, что "история романо-германской Европы была историей свобод". "Такая точка зрения оста вляла на долю России прозябание в ее азиатских степях", - отмечает америка нский исследователь Малиа [4, с. 421]. С появлением и укреплением идущего от Ге геля и ряда других авторов представления о романо-германском мире как ед инственном бастионе свободы убеждение в российской любви к состоянию н есвободы нашло теоретическую основу и со временем приобрело силу неосп оримого стереотипа. С его позиций Россия, как и другие страны незападног о мира, представлялись заведомо неспособными породить самостоятельный , не привнесенный, а внутренний импульс к свободе: движение к свободе стал о мыслиться не иначе, как движение по западному пути. В какой мере справед лив этот стереотип, нелегко судить и сегодня. Во всяком случае, современн ой России еще только предстоит по-настоящему подтвердить, насколько важ ен для нее самостоятельный, т.е. не пришедший извне, а собственный-импульс к свободе, а значит, решить, в состоянии ли она развиваться по демократиче скому пути без того, чтобы быть постоянно стимулируемой к этому со сторо ны Запада. Отмечу, что западный миф о России как целое, т.е. взятый в единстве его быто вой, литературной и политической составляющих, расцвечен множеством де талей российской истории, вырванных из ее контекста..Так, любой западный студент знает, что Петр Первый любил рвать зубы своим подданным, Иван Гро зный убил своего сына (к тому же за неимением более адекватного термина в английском языке "грозный" звучит скорее как "ужасный"), у Екатерины Второй было множество любовников и т.д. Перемешанные с представлениями о росси йском климате, морозной и снежной зиме, неаккуратностью и необустроенно стью российского быта, с представлениями литературного и политическог о характера о деспотизме, рабстве и т.д., с непонятными для западного челов ека идеями и образами русского православия эти детали способны выстрои ться в картину, которую никак не назовешь привлекательной. Она ярко запе чатлена в одном из стихотворений И. Бродского. Вслед за Елистратовым при веду это стихотворение, заметив вместе с тем, что в нем выражен лишь один и з полюсов мифа, о котором идет речь. Есть и другой, противоположный полюс, о чем я скажу ниже. Холуй трясется, раб хохочет, Палач свою секиру точит. Тиран кромсает каплуна, Сверкает зимняя луна. Се вид Отечества, гравюра, На лежаке - Солдат и Дура. Старуха чешет мер твый бок, Се вид Отечества, лубок. Собака лает, ветер носит, Борис у Глеба в морду просит. ¦ " Кружатся пары на балу, В прихожей - куча на полу. Луна сверкает, зренье муча, Под ней, как мозг отдельный, туча... Пускай художник, паразит, Другой пейзаж изобразит [11, с. 18]. Будучи относительно целостной системой, всякий миф в то же время противо речив. Он нередко включает в себя противоположные представления, которы е в явном виде не вступают в противоречия друг с другом потому, что разнес ены по различным частям общей картины, непосредственно не сталкиваются между собой. В западном мифе о России можно выделить комплекс представле ний, вызывающих не отрицательные, а положительные эмоции и даже выражающ ие восторг западного человека перед российским образом жизни. Они, в .час тности, выражают тоску человека западного мира по романтике бытия, по ка рнавальности, необычности, экзотичности. Российская жизнь разительно отличается от благоустроенной, размеренно й, требующей расчета и рациональности жизни на Западе. Чтобы вырваться и з плена повседневной размеренности, западные люди издавна устраивают к арнавалы. Живущий в России в специально устраиваемых карнавалах не нужд ается: карнавальна сама жизнь, способная в любой момент принести самые н еожиданные сюрпризы. Наблюдая российскую жизнь издалека или во время кр атких поездок, западный человек не может не поражаться ее наполненное™, странности, разнообразию и непредсказуемости по сравнению с восприним аемой им как рутина жизнью собственной. Это способно вызвать нечто, похо жее на зависть с известной долей восторга, ярко выраженную и словах лите ратурного героя английского писателя: "Ах эти русские, как увлекательна их жизнь!". 5. Нужно ли прислушиваться к западным критикам России? Один из крупнейших западных специалистов по России, посвятивший свои тр уды ее изучению в предреволюционный период, англичанин М. Бэринг, отмеча л, что придирчивый взгляд обнаружит в российской реальности много недос татков. Указание на недостатки, однако, не умаляет достоинств. Бэринг сра внивает того, кто берет на себя миссию придирчивого и въедливого критика , с "адвокатом дьявола" - так называется в католической церкви лицо, которо му поручено перечислять недостатки канонизируемого святого. Благожела тельность по отношению к России побуждает Бэриига в одном из разделов св оей книги мысленно стать на позицию такого "адвоката дьявола". Думается, ч то весьма полезно и сегодня познакомиться с тем, как видятся недостатки России тем западным авторам, которые, не довольствуясь коллективным миф ом, посвятили немало времени изучению России и не скрывают своего в цело м благожелательного к ней отношения. "Россия - страна с неприятным климатом - сухое лето, дающее ненадежный урож ай, иногда ведущий к голоду, невыносимо долгая зима, сырая нездоровая вес на и еще более нездоровая осень; страна где почти нет хороших дорог, прови нциальные города - разросшиеся деревни, грязные, приземистые, скучные, ли шенные естественной красоты и не украшенные искусством; страна, в которо й внутренние пути сообщения вне больших железнодорожных линий сложны и плохи; ...где издержки на жизнь велики и нс пропорциональны качеству доста вляемых продуктов; где работа -дорогая, плохая и медленная; где гигиениче ские условия жизни очень плохи; ...где бедные люди - отсталые и невежествен ные, а средний класс - беспечный и неряшливый; ...где все формы деловой жизни громоздки и обременены канцелярскою волокитою: где взятка - необходимый прием в деловой и административной жизни: страна, отягощенная множество м чиновников, которые в общем ленивы, подкупны и некомпетентны; ...страна п лохого управления; страна, где есть всякое попустительство и нет закона: где всякий действует, не принимая во внимание соседа; ...страна крайностей , нравственной распущенности и экстравагантного потворства самому себ е; народ без держания себя в руках и самодисциплины; народ, все порицающий , все критикующий и никогда не действующий; народ, ревнивый ко всему и ко в сем, кто выходит из строя и поднимается выше среднего уровня; смотрящий с подозрением на всякую индивидуальную оригинальность и отличие; ...народ, имеющий все недостатки Востока и не имеющий ни одной из его суровых добр одетелей, его достоинства и внутренней дисциплины; нация ни к чему не год ных бунтовщиков под руководством подлиз-чиновников; страна, где стоящие у власти живут в постоянном страхе; ...страна неограниченных возможносте й..." (цит. по [17, с. 79, 80]). Конечно, каждому тезису приведенного высказывания можно противопостав ить контртезис или найти опровергающий пример. Именно так и поступает ци тируемый автор, признающийся в своей любви к России и в уважительном отн ошении к ее народу. Он говорит о красоте русской природы, о трогательност и и задушевности русской песни и поэзии, искренности и простоте общения и многом другом, что привлекает и покоряет. Однако очевидно, что мы не долж ны оставить без внимания и подмеченные недостатки, о которых с горечью и болью говорят серьезные зарубежные авторы, поскольку знание слабостей позволяет целенаправленно работать над их устранением. Тому, кто верит в собственные силы, "адвокат дьявола" не страшен. Напротив, его критическая въедливость только помогает движению вперед. Нельзя не признать, что многие из критических замечаний Бэринга не утрат или своего значения и до сих пор. Это лишний раз свидетельствует о том, что отнюдь не все в особенностях бытия той или иной страны определяется общ ественно-политической системой. Об этом же свидетельствует и тот факт, ч то нередко люди. разделенные между собой столетиями и наблюдавшие Росси ю при резко различных общественно-политических порядках, подмечают в ро ссийской жизни одни и те же недостатки. Устойчивость ряда характерных по роков российской жизни не следует использовать для их оправдания. Их сох ранность на протяжении большого исторического времени объясняется фак торами длительного действия. Условия относительной изоляции России, неисчерпаемость (на том этапе) пр иродных и людских ресурсов и ряд других факторов долгое время позволяли России существовать и даже одерживать верх над соперниками. Сегодня дей ствие этих факторов следует считать исчерпанным. Поэтому для того, чтобы в современных условиях если не одержать верх, то хотя бы выжить, необходи мы новые подходы, существенно отличные от тех, что казались естественным и еще вчера. В частности, нельзя смиряться с пороками только потому, что их история уходит в глубь веков. Обратим внимание на некоторые из тех недос татков, которые отмечены в работах иностранных авторов. Замечу, что отню дь не всегда критику со стороны зарубежных авторов следует принимать бу квально и всерьез; но и оставлять ее без внимания было бы неверным. Известно, что западный человек ориентирован на индивидуальность, ориги нальность, самостоятельность. Таково вообще ставшее широко известным с войство западной культуры, одна из ее специфических черт. Человек."воспи танный в ее традициях. привык высоко оценивать проявления самостоятель ности и творчества. Напротив, его неприятно поражают проявления несамос тоятельности, неоригинальностп, подражательства. Именно подражательст во является одной из черт, с удивительным постоянством отмечаемой запад ными наблюдателями России в качестве отрицательной. Так, голландский пу тешественник Ф. Гагерн на заявление русского генерала о том. что народу Р оссии присущ "гений подражания", с удивлением и иронией замечает про себя, что это некий неизвестный, "новый совсем род гениальности!" (5. с. 686). Еще более определенно высказывается Кюстин, на протяжении своего повествования обращающийся к теме подражательства неоднократно. "Я не осуждаю русских за то. каковы они, - пишет он, - но я порицаю их за притязание казаться теми же, что и мы. Они еще совершенно некультурны. Это не лишало бы их надежды стать таковыми. если бы они не были поглощены желанием по-обезьяньи подражать другим нациям, осмеивая в то же время, как обезьяны, тех, кому они подражаю т" [5, с. 449, 450). Возмущение иностранцев вызывают не переимчивость, не умение учиться у д ругих. а слепое копирование, заимствование внешних форм, бездумное и нео смысленное подражание. По мнению Кюстина, подражательство Западу скрыв ает неприязнь к нему: "Я убедился, что русские относятся к нам иронически и неприязненно. Они нас ненавидят, как всякий подражатель того, кого он коп ирует" [5, с. 557]. Очевидно, что в XVIII-XIX веках подражательство Западу захватило не малую часть высшего дворянского общества. В этом смысле мнения западных наблюдателей совпадают с наблюдениями отечественных авторов той эпохи . Так, один из героев комедии Д. Фонвизина "Бригадир" заявляет: "Тело мое прин адлежит России, это правда; однако дух мой принадлежал короне французско й". А. Хомяков, критикуя часть отечественного дворянства за его пристраст ие к внешним формам западной жизни, называл такое пристрастие "европейни чанием". Если в прошлом болезнь поверхностного подражательства захватывала лиш ь высшие классы российского общества, то сегодня она поистине не знает с оциально-классовых барьеров, получив всеобщее распространение. Излишн е доказывать, что поверхностная подражательность препятствует подлинн ому усвоению западной культуры, ибо подражатель не видит в западном обра зе жизни ничего, кроме "сникерсов", раз-нязнисти, гангстеризма и т.п. Тот фак т, что комфортность западной жизни обеспечена высочайшей техникой мышл ения, длительным и преемственным развитием богатейшей культуры, для нег о остается скрытым и непонятным. Не случайно подражатель (в отличие от вд умчивого ученика), как правило, превосходит отрицательные черты того, ко му подражает, доводя его недостатки до самого предела, до самых крайних ф орм. Любопытное наблюдение сделал в апреле 1917 года Д. Бью кенен : "Неспособ ность русских к дружной совместной работе даже тогда, когда на карте сто ит судьба их родины, достигает степени почти национального дефекта. Как сказал мне однажды один из русских государственных деятелей; когда дюжи на русских собирается за столом для обсуждения какого-нибудь важного во проса, то они будут говорить целыми часами, а в заключение рассорятся дру г с другом..." [18, с. 142]. Вообще говоря, индивидуализм западно го мировоззрения каким-то удивительным образом сочетается с коллектив измом действия. У нас же дело нередко обстоит строго наоборот: деклараци и о единстве, "соборности", коллективизме и т.п. остаются декларациями, в то время как способность к совместному действию крайне низка, если, конечно , речь идет о действии добровольном, а не принудительном, не по указанию "с верху". Неумение действовать продуманно и совместно - не только интеллиг ентская черта. Г. Успенский привел замечательный пример из современной е му народной жизни. В очерке "Общий взгляд на крестьянскую жизнь" на вопрос о том, почему бы крестьянам сообща всей деревней не засыпать небольшое б олото, крайне мешавшее вывозу сена, крестьянин Ермолаич ответил автору: " Захотели вы с нашим народом! Нешто наш народ присогласишь?" (цит. по [17, с. 52]). Не нужно специально доказывать, что и в современной России "присогласить" к ого-либо к сплоченной работе очень непросто. Не секрет, что постсоветская Россия явила мировому сообществу поистине обескураживающее зрелище. Надежды доброжелательных по отношению к Рос сии представителей западного общественного мнения на то, что, сбросив то талитарные оковы, страна ускоренно пойдет по пути духовного и культурно го возрождения, не оправдались. Многие западные авторы видят причину сло жившегося положения в том, что у власти фактически осталась та же номенк латура, лишь поменявшая лозунги с коммунистических на "демократические ", но в своей основе оставшаяся такой же черствой, бескультурной и эгоисти чной, какой была всегда. Эту точку зрения в обстоятельной книге с показат ельным названием "Обманутая Россия: провалившаяся демократия Ельцина" о тстаивает, например, немецкий журналист Д. Загер [19]. Особую ответственнос ть за неудачи реформ автор возлагает на руководство России. Думается, чт о в номенклатурном происхождении нынешних российских руководителей со стоит только один аспект проблемы. В связи с современной российской ситу ацией можно, в частности, вспомнить соображение, высказанное в свое врем я X. Ортегой-и-Гассетом. Испанский мыслитель писал, что при всех различиях Испанию и Россию "сбли жает то, что обе страны оказались населены расой-народом, иначе говоря, он и всегда испытывали недостаток в выдающихся личностях. Славяне - могучее народное тело, над которым едва подрагивает крошечная детская головка. Разумеется, некое избранное меньшинство имело положительное влияние н а жизнь русских, но по малочисленности ему так и не удалось справиться с н еобъятной народной плазмой. Вот откуда аморфность, расплывчатость, зако ренелый примитивизм русских людей" [20, с. 80]. Слова известного испанского ав тора можно истолковать в том смысле, что высокие гуманистические идеалы русской культуры и прежде всего великой русской литературы не проникли в души значительной массы населения, не затронули, не преобразили их. В эт ом смысле наглядной иллюстрацией к высказыванию Ортеги-и-Гассета может служить запись Розанова о его беседе с крестьянином в 1918 году. Весьма "поло жительный", серьезный на вид и немолодой крестьянин поразил Розанова сво ими предложениями относительно методов, какими следовало расправлятьс я с противниками: по его мнению, нужно с живых сдирать с них кожу и выделыв ать из нее ремни. Записывая этот эпизод, Розанов с горькой иронией воскли цает: "Вот тебе и Толстой, вот тебе и Достоевский!.." [21, с. 469]. Сегодня, наблюдая за тем, как люди, называющие себя "демократами", ради сох ранения своей власти и привилегий, готовы пустить по миру огромные массы людей, лишив их элементарных средств к существованию, как так называемы е "новые русские" (в которых нет ничего "нового" и ничего "русского", ибо алчн ость и стремление к наживе - вечные пороки человечества) вцепляются друг другу в глотку, чтобы захватить кусок пожирней, с какой циничной легкост ью принимаются решения, стоящие жизни тысячам людей, и как никто не несет за это ответственности, не говоря уже об угрызениях совести, - подобно Роз анову хочется с горечью воскликнуть: «Вот тебе и Толстой, вот тебе и Досто евский, вот тебе и "слезинка ребенка"!..». Невозможно смириться с тем, что нынешняя неприглядность России станет е е окончательным образом. Думается, однако, .что у российского общества на йдется достаточно культурных сил, чтобы избавиться от поголовного увле чения поверхностным подражательством, научиться в нужных случаях дейс твовать совместно и сплоченно, оставляя в стороне различия и разногласи я, относиться к жизни и достоинству человека как к высочайшей ценности - к ак взывают к тому великие образцы отечественной культуры. Список литературы 1. Бердяев Н.А. Судьба России. М., 1990. . • 2. Ясперс К. Смысл и назначение истории. М., 1991. 3. Гегель Г. Работы разных лет. В 2-х т. М., 1976. Т. 2. 4. В раздумьях о России. XIX век. М., 1996. 5. Россия первой половины XIX века глазами иностранцев. М., 1990. 6. Ильин И. Наши задачи. М., 1992.
© Рефератбанк, 2002 - 2024