Личность Чаадаева в его переписке с современниками

Личность Чаадаева в его переписке с современниками ВВЕДЕНИЕ Сейчас, в сложнейшее и интереснейшее время, когда решается судьба России , особенно интересно вспомнить: а что думали о России величайшие русские мыслители XIX в. Мне наиболее близка личность П. Я. Чаадаева, первого русског о национального философа. Сегодня многие работы Чаадаева приобретают особенную важность. Дело в т ом, что в настоящее время идеи мыслителя об исключительном положении Рос сии в мировой цивилизации, да и вообще его ранние мысли о России имеют все шансы пониматься БУКВАЛЬНО. Оптимисты могут познакомиться с его поздни ми работами. Может быть и в самом деле Чаадаев почувствовал намечающиеся тенденции в русском обществе, тогда можно предположить, что он сознательно придавал своим идеям профетический оттенок. Возможно, он считал выявленные им нед остатки российского устройства вечными и всегда актуальными. Сейчас на блюдается гораздо больше предпосылок для принятия идей Чаадаева о Росс ии, нежели во время создания "Философических писем", основного труда фило софа, в котором эти идеи высказываются. Многие утверждения ФП, в самых черных красках рисующие аномальность Рос сии, сейчас воспринимаются без внутреннего протеста и не опровергаются " патриотическими" высказываниями, однако объясняется это скорее тем, что мы реально почувствовали, в каком положении оказались, чем повышением ур овня самосознания общества относительно 1836г. Вообще, можно предположить, что свои письма Чаадаев адресовал не своим с лучайным собеседникам, а читателям XX, а то и XXI века. Тем не менее, и в свою эпо ху Чаадаев имел ощутимую связь с обществом и оказал значительное влияни е на взгляды отдельных его представителей. Среди них такие выдающиеся со отечественники, как Пушкин, В. Г. Белинский, Н. В. Гоголь, М. А. Бакунин, Ф. М. Дост оевский, М. Ю. Лермонтов, А. И. Герцен, а также член кружка Герцена публицист Н. И. Сазонов и русский историк Н. И. Голиков. Роль наследия Чаадаева в стано влении русской интеллигенции в дальнейшем ее расколе на два лагеря, неос порима. Я имею в виду знаменитых участников "Вех", ведущих свою генеалогию от Чаадаева и Достоевского и их противников, последователей Бакунина и Ч ернышевского, восходящих к анархическим и социалистическим учениям. А к ак, несмотря на всеобщее одобрение, возмутило и разбудило многие русские умы объявление Чаадаева сумасшедшим? Впрочем, это воздействие П. Я. на общество косвенное. Многие события российской жизни находят подчас самое неожиданное отра жение в переписке Чаадаева. П. Я. никогда не упустит случая подтвердить, ра звить свою концепцию России и поспорить об этом с собеседником. Для меня же личность Чаадаева является также и своеобразным ключом к пон иманию образов Онегина, Печорина, Чацкого и Бельтова (героя повести А. И. Г ерцена "Кто виноват? ") . В русской литературе XIX века четко прослеживается ц епочка подобных типов, точнее персонажей определенного типа, молодых, ум нейших, талантливых, но бездеятельных и слишком быстро получивших от жиз ни все возможное. Хотя последнее к Чаадаеву относится не вполне, он духов но един с этими героями. Чаадаева отличает от них то, что прожив одну жизнь (примерно до 1823 г.) , он, после долгих ра змышлений и поисков себя (1826-1830 гг.) оказался способен открыть для себя дорог у в новую жизнь, найдя в ней приемлемую нишу в обществе и вынеся из предыду щей жизни определенный багаж жизненных принципов и убеждений. Именно эта, новая жизнь христианского философа-проповедника оставила з начительный след в истории России. Принимая во внимание все вышесказанное, представляется весьма занимат ельным и многообещающим изучение через письма Чаадаева к современника м его связи с обществом и его влияния на общество того времени. Данная тема становится актуальнее, если рассмотреть переписку Чаадаев а применительно к сегодняшнему дню и попытаться найти причины многих яв лений, имеющих место сейчас в России. Именно этой теме посвящена настоящая работа. О мои братья! Я сказал много горьких истин, но без всякой горечи. Кольридж. ЭПИСТОЛЯРНЫЙ ЖАНР В РУССКОМ ОБЩЕСТВЕ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX в. И РОЛЬ В НЕМ НАС ЛЕДИЯ П. Я. ЧААДАЕВА Русские религиозные философы XIX века создали мало совершенных произведе ний, которые могли бы читаться сейчас и последующими поколениями, как кн иги классические. Как и многие из них, Чаадаев не написал ни одной настоящ ей книги и выразил свои блестящие интуиции лишь в статьях и в письмах. Тем самым мы вплотную подходим к необходимости изучения его переписки. Эпистолярный жанр сейчас, увы, вымер, ибо цивилизация предлагает нам гор аздо более совершенные средства коммуникаций. Эпоха, в которую жил Чаада ев, была, напротив, поистине "эпистолярной эпохой". Этот жанр был неотделим от богатых традиций русской словесности, ибо письма были не только, да и н е столько средством общения, сколько способом самовыражения - письма пер еписывались, читались разными людьми, а подчас становились достоянием н ации. В этом случае автор мог получить на письмо несколько откликов. Писали все, всем и обо всем: в письмах обменивались светскими сплетнями, м нениями; сообщали о семейных делах, а порой и излагали свои идеи и убежден ия. Чаадаев испытывал непреодолимое влечение к эпистолярному жанру. Это от части объясняется характерной чертой его философского мышления - диало гичностью, потребностью в контрмнении, свойственной философам "сократо вского типа", непременно нуждающимся в слушателе, который не просто вним ал бы слову учителя, а был бы его оппонентом и собеседником, спорил бы с ни м, приводя все новые и новые аргументы и контраргументы, разбивая слету е го доводы и который мог бы прекратить спор только окончательно физическ и обессилев. Были ли у Чаадаева такие собеседники? Похоже, что нет. Был друг, гениальный Пушкин, но, по словам самого Чаадаева, "мозг поэта построен иначе". Казалось бы, с кем еще полемизировать западнику Чаадаеву, как не со славя нофилами? Ан нет. И хотя почти все они, в особенности А. С. Хомяков, были люби тели поспорить и считались сильными "диалектиками", с точки зрения Чаада ева, они спорили не для поиска истины, а пытаясь убедить противника в исти нности своих убеждений, "обратить его в свою веру". Чаадаев же считал, что и стина еще не найдена. Далее, в отличие от славянофилов, он был первым русск им национальным философом. Тем самым, он был обречен на непонимание со ст ороны современников. "Первый", неважно, живет ли он в демократических Афин ах или в самодержавной России, всегда получает ярлык преступника или сум асшедшего. А чаще всего - оба. Именно поэтому знаменитая резолюция Николая I, наложенная им на "Философ ическое письмо": "Нахожу содержание оной смесью дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного" - попала в самую точку, вынеся окончательный при говор преобладающего, увы, общественного мнения. Иной приговоренный, не вынеся позора, и впрямь лишился бы рассудка, а то и вовсе наложил бы на себя руки, Чаадаев же не без некоторого удовольствия принял "по высочайшему повелению и по собственной милости" - официальную роль безумца, приговаривая, по словам С. В. Энгельгардт, о своем "блестящем безумии". Итак, Чаадаев тяготел к своему излюбленному жанру литературно-философс кого творчества независимо от официального запрета выступать в печати и даже независимо от тогдашней моды вести переписку. Более или менее полное знакомство с эпистолярным наследием Чаадаева уб еждает в том, что его письма - преобладающая и органическая часть его твор ческого наследия вообще. И ведь основные его философские статьи имеют фо рму писем - достаточно вспомнить "Философические письма", "Письмо из Адрат ова в Париж", "Выписку из письма неизвестного к неизвестной". И даже там, где отсутствует упоминание о "письме", Чаадаев постоянно обращ ается к воображаемому читателю, словно продолжая начатую с ним беседу. Теперь мы можем уверенно заключить, что без писем Чаадаева - нет Чаадаева. Он сам относился к ним очень серьезно: некоторые из них писал подолгу, пот ом снимал копии и распространял среди друзей и знакомых. Видимо не тольк о с "Философическим письмом" к Е. Д. Пановой и письмом к Вяземскому от 1847 года случалось так, что адресат получал обращенное к нему послание в последню ю очередь или вовсе не получал. Однако, если учесть, что многие письма Чаадаев адресовал последующим пок олениям, будучи не в силах "обращаться к рыбам морским, к птицам небесным" и не рассчитывая на понимание со стороны современников, ибо говорил: "Моя страна не упустит подтвердить мою систему", некоторые письма можно счита ть "дошедшими до адресата" только сейчас. Перейдем же к рассмотрению писем, написанных до 1826 года. ПИСЬМА 1807 1826 гг. Эти письма не представляют интереса для исследователя философских воз зрений П. Я., во-первых потому, что в это время только начинала формировать ся его личность как мыслителя, шло становление характера и накопление зн аний. Во-вторых, если он и занимался философствованием в это время, то толь ко наедине с собою, так как ему еще нечем было поделиться даже с близкими д рузьями. Однако письма содержат весьма интересные сведения о жизни и нравах моло дого дворянства того времени. Как и большинство молодых дворян, живущих в городе, появляющихся в свете и ничем определенным не занимающихся, Чаа даев бал вынужден решать свои финансовые проблемы посредством поместн ых крестьян своего брата. Это, помимо обычного осведомления о здоровье б лизких, становится главным поводом и целью написания письма. Особенно яр ко это видно в письмах из-за границы, основным предметом которых являетс я разрешение различных финансовых трудностей. Если говорить обобщенно, то вся переписка П. Я. этих лет касается в основно м вопросов личных, семейных, не связанных с общественно-политическими со бытиями того времени. Тем не менее, в этих письмах проявляется страсть Ча адаева к беседам, зачастую пустым, в чем он сам признается в письме к брату Михаилу 25 марта 1820 года. По старой армейской традиции, Чаадаев частенько рассказывает в письмах о курьезных случаях, происшедших на службе, или пересказывает свежие спл етни. ЗАГРАНИЧНОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ Во время путешествия П. Я. регулярно переписыва ется с братом, с друзьями. Несмотря на все трудности доставки, вызванные п остоянно меняющимися адресами странника, описание чего и является пред метом переписки, она была достаточно активной и поддерживалась самим Ча адаевым, требовавшим от брата денег в каждом письме. Пересылка писем, ден ег или книг сопровождалась отдельными посланиями посредников друг к др угу; остается лишь удивляться сколько сил, бумаги и чернил ими на это затр ачивалось. И все же деньги П. Я. регулярно получал и молниеносно тратил, чт о позволило ему объехать всю Европу, жить безбедно в Лондоне, Париже, Берн е, Женеве, Милане, Карлсбаде и Дрездене, пополнять свою обширную библиоте ку. Нет сомнений, во время путешествия Чаадаев получил массу впечатлений и информации к размышлению, в эти годы зародился новый, религиозный фило софски-исторический взгляд на мир. Тем не менее, в письмах об этом ни слова, Чаадаеве обременял себя подробны м описанием пунктов путешествия и не делился впечатлениями, безусловно, яркими, ограничиваясь сухими сообщениями о маршруте своего вояжа и прои сшедших встречах. Что же потянуло молодого Чаадаева, вышедшего в отставку, и решившего пос мотреть на мир, направиться именно в Западную Европу? Конечно, Европа это Старый свет, сердце всего мира, духовное его сосредот очие и идейный полюс, но Чаадаева, охваченного в те годы просветительски ми, рационалистическими и свободолюбивыми воззрениями, привлекала та а тмосфера, в которой творили и мыслили философы Кант, Фихте, Шеллинг, Ламен не, философия которых весьма занимала тогда Чаадаева. ВОЗВРАЩЕНИЕ В МОСКВУ ГОДЫ ОТШЕЛЬНИЧЕСТВА ПИСЬМА 1827-1856 гг. После приезда в Москву в 1826 г. Чаадае в поселился во флигеле у друзей Левашевых, на Новой Басманной. Следующие пять лет, которые он провел здесь, были годами затворничества мыслителя. В этот период П. Я. активно занимался философскими исканиями, развивал св ой религиозный взгляд на мир, зародившийся в странствиях по Европе, в чем немалую роль сыграли встречи с немецким философом Шеллингом, английски м религиозным деятелем, миссионером Ч. Куком. На П. Я. также могли повлиять и идеи масонства, к которому он примкнул в 1814 г. в Кракове, и вплоть до 1821 года состоял в различных ложах. В масонс тве соединились как мистическое, так и - особенно в России - радикальное ра ционалистически-вольнолюбивое направления. Могло повлиять и воздействие близкого знакомого его молодости Д. Облеух ова, впавшего к середине 20-х годов в совершеннейший мистицизм. Однако главным импульсом к религиозным исканиям для Чаадаева был крах д вижения декабристов, что можно было рассматривать как результат несост оятельности их философски-политических убеждений. И хоть такое направл ение развития воззрений начинало складываться ранее декабря 1825 года, вос стание декабристов могло убедить Чаадаева в правильности выбранного и м пути и обеспечило столь необходимый фактор случая, повода, сильного по трясения, дающий толчок к самовыражению в форме протеста, порицания или детального разбора причин и следствий случившегося. В годы размышлений Чаадаев совсем не появлялся в свете, лишь изредка нав ещал своих друзей. 10 сентября он присутствовал на чтении "Бориса Годунова " у С. А. Соболевского, библиофила и биографа, друга А. С. Пушкина. В 1827 г. Чаадаев общался с А. В. Якушкино й, женой декабриста, навещал ее и даже, по ее словам, пытался "обратить". Примечательно посещение Чаадаева Грибоедовым в марте 1828 г., когда тот вез из Ирана в Петербург Туркманчай ский договор. Чаадаев в то время никого не пускал в свой флигель. Эта встреча была весьма смело и с воображением описана Юрием Тыняновым в "Смерти Вазир-Мухтара". Современный исследователь Чаадаева В. В. Сапов счи тает нарисованный Тыняновым портрет П. Я. искаженным. Мне же очень импони рует первая попытка художественного осмысления личности Чаадаева, его характера. Тынянов лихо рисует образ Чаадаева - артиста, чудака и отшельника. Это пом огает ему иронически отзываться о своих многочисленных недугах. Он, как всегда, еще и угрюм, временами неприветлив. Для него характерны вне запные смены настроения. Он все время ошарашивает Грибоедова колким юмо ром и с интересом наблюдает за собеседником. Грибоедов испытывает некоторую неловкость в разговоре с Чаадаевым еще и потому, что он "варварски" нарушил образ жизни П. Я., никого не принимающег о, погруженного в работу. Тынянова пишет даже о "неуловимом сумасшедшем д вижении ускользнуть в соседнюю комнату", о том, как Чаадаев стоял "с выраже нием ужаса", увидев в своем жилище постороннего. Тем не менее, Чаадаев был не прочь изредка оторваться от угрюмых мыслей. Итак, Чаадаев это время был чрезвычайно нелюдим и занят. С. П. Жихарев письме к А. И. Тургеневу от 6 июля 1828 года сообщает о нем: "... Сидит о дин взаперти, читая и толкуя по-своему Библию и отцов церкви. Был один раз у Пушкиной (Е. Г) тотчас по ее приезде и после не ходит"(С. П. Жихарев Записки с овременника. М., СПб., 1934, т. 11., с. 428) . 27 июня 1831 года А. И. Тургенев пишет брату Н. И.: "... Од ни приписывают его отшельничество глубокой меланхолии, но Мудров уверя л меня, что ничего не бывало, что одно благочестие и отвращение от света и занятия религиозные причиною его дикости... " (Журнал министерства народн ого просвещения. 1913, март, с. 20) . В 1828 г. Чаадаев начинает работать над "Философическими письмами". Подготовительным материалом для них можно с читать отдельные мысли и отрывки, которые Чаадаев записывал с конца 20-х го дов. При умелом расположении, они встают в удивительно гармоничную систе му, похожую на путевые заметки человека, странствующего по бескрайним пр осторам человеческой души. Эти отрывки собрал воедино племянник и биограф Чаадаева М. И. Жихарев. Вот что он пишет о Чаадаевских записях: "Есть совершенно пустые заметки. Но ес ть и такие, и их довольное количество, которые <... > или драгоценны как отгол осок времени, или, без запинки, могут быть названными гениальными по глуб ине и силе мысли, по верности и меткости суждения. Толстая тетрадь, озагла вленная "Fragments et pensйes diverses 1828-1830", заключает в себе такие вещи, которые, мне кажется, ни кого не удивили бы, если бы попались на страницах паскалевых Pensйes" (письмо к М. М. Стасюлевичу от 25 ноября 1870 г.) ; "Ред кое из того, что им написано, не блещет какой-нибудь оригинальной, весьма ч асто гениальной мыслью <... > В числе его писаний есть отрывочные мысли и изр ечения, в которых почти всегда глубина и верность наблюдения изумительн ы. Их, без затруднения можно поставить рядом с произведениями в том же род е Вовенарга, Ларошфуко, Паскаля и первого Наполеона; множество им разбро санных в разных местах, и часто мимоходом, мыслей, догадок и примечаний о в нутреннем смысле русской истории в различных ее периодах, о характерных общих чертах ее физиономии еще до сих пор составляют поле совершенно неп очатое и не разработанное"(Вестник Европы, 1871).