Основные положения феноменализма в Венском кружке

Основные поло жения феноменализма в Венском кружке Блинов А.К. Суть феноменалистского направления заключается в следующем. Члены Вен ского кружка предприняли попытку показать, что осмысленные выражения в сегда могут б ыть сведены либо к эмпирическим высказываниям, либо к тавт ологиями. О днако их взгляды на характер и конечные результаты процесса сведения б ыли весьма различными. Сначала почти все они, следуя Расселу, в качестве базисных предложений принимали предложения, выражающие чувст венный опыт, однако впоследствии большинство из них в качестве базисных предложений стали рассматривать предложения, описывающие наблюдения ф изических объектов. Обе разновидности логического позитивизма в качестве нормы всякого зн ания принимают научное знание, единствеными осмысленными выражениями считают эмпирические высказывания и тавтологии и обращаются к искусст венным языкам для исправления неточностей и двусмысленностей обыденно го языка. Однако эти две разновидности логического позитивизма отличаю тся друг от друга в вопроса о природе базисных эмпирических высказывани й, получаемых в результате анализа. Феноменалистические теории, которых придерживались вначале почти все члены Венского кружка, в качестве бази сных высказываний принимают высказывания, выражающие чувственный опыт . Ф изикалистские теории, выдвигавшиеся членами Венского к ружка позже, в качестве базисных высказываний принимают высказывания, выражающие наб людения физических объектов. 1. Феноменалистический анализ Морица Шлик а Шлик (как видно, например, из книги «Общая те ория познания») имел существенное представление об истории философии и хотя не считал философию отраслью знания, но и не отказывал ей в определе нной ценности. Его коллеги-позитивисты, как он полагал, совершенно непра вильно воспринимают ситуацию, когда, следуя примеру Рассела, разрабатыв ают «научную философию» и даже предлагают заменить слово «философия» т акими «бесцветными и неэстетичными выражениями», как «логика науки». Он и ошибаются, полагая, что их деятельность полностью оторвана от философс кой традиции; но они не правы и в своем убеждении, что какой-то вид науки мо г бы «заменить» философию. Шлик согласен с Витгенштейном в том, что филос офия — это не теория, а деятельность, связанная с поиском значений. Поско льку философия, не выдвигая никаких утверждений, тем не менее помогает н ам яснее понять, что мы хотим сказать, она сильно отличается по своему хар актеру от науки. Философия, вообще говоря, является не высшей наукой, подч иняющей себе другие науки, а исследованием общих принципов наук; в частн ости, теория познания не предшествует естественным наукам, хотя может бы ть полезной при их интерпретации . Против этой точки зрения можно возразить: Шлик сам выдвигает философски е тезисы — например, верификационную теорию значения. Как в таком случа е он может утверждать, что философия — это не отрасль знания? Витгенштей н попытался предупредить такого рода критику, заявив, что содержащиеся в «Трактате» высказывания бессмысленны в той мере, в какой они являются ф илософскими; однако их бессмысленность, утверждает он, имеет довольно не обычный характер: в противоположность темной бессмысленности метафизи ки бессмысленность высказываний «Трактата» вносит ясность. Шлик не скл онен проводить такое различие между разными видами бессмысленного. Он п редпочитает считать принцип верифицируемости «трюизмом», который не г оворит нам ничего нового, а лишь привлекает наше внимание к уже известно му нам, и именно поэтому ошибочно называть это нечто уже известное «теор ией». Структура знания, по Шлику, такова: з нание на уровне повседневной жизни — это опознание объекта как объекта определенного рода ; такое знание о бычно достигается с помощью запоминаемых представлений . Научные сужде ния связывают понятия с фактами путем логических связей, приводящих в св ою очередь к опыту . Возникающие связи между понятиями очищаются от неоп ределенности непосредственного опыта благодаря тому, что они вводятся в терминах аксиоматических систем , строящихся как для того, чтобы систе матизировать факты, так и для того, чтобы облегчить дедукцию . Таким образ ом, связи между понятиями являются чисто аналитическими, и не существует никакого априорного знания, которое не было бы аналитическим . Затем мы д олжны упорядочить отношения между нашими знаками так, чтобы они однозна чно соответствовали отношениям между фактами (хотя принятая нами систе ма может быть не единственной, правильно представляющей факты) . Познани е требует общей надежности памяти, а также некоторого единства опыта, но оно не нуждается во «внутреннем восприятии». Верификация фактической г ипотезы возможна потому, что такая гипотеза вместе со всеми вспомогател ьными допущениями ведет к некоторым следствиям, которые в свою очередь в едут к другим следствиям и так далее, до тех пор, пока не достигается урове нь непосредственного опыта. Но индуктивный процесс, в терминах которого такой опыт подтверждает первоначальную гипотезу, дает ей не более, чем в ероятность, подкрепляемую привычкой и потребностями практической жизн и. Верификация аналитических высказываний горазда более надежна и може т быть достигнута путем понимания смысла без последующего обращения к ф актам. Критерием истины является однозначность соответствия суждений фактам , а закон каузальности представляет собой некоторого рода реальн ость, независимую от познающего разума. Итак, Шлик от своих прежних взглядов относительно задач философии переш ел к характерному для образа мыслей аналитиков убеждению, что, в то время как задача науки заключается в «погоне за истиной», задача философии зак лючается в «погоне за значением». Нет специфически «философских пробле м»; задача философии искать значение всех проблем и их решений. Ее следуе т определять как деятельность по отысканию значения . Шлик не только придерживался характерного аналитического взгляда на ф илософию как на поиск значения; он также активно отстаивал логико-позити вистский тезис, что значение следует приравнивать к проверяемости. Одна ко он чувствовал, что этот тезис следует формулировать с осторожностью. Некоторые члены Венского кружка считали, что значение следует отождест влять с фактической проверкой; они были подвергнуты критике Льюисом, ука зывавшим, что такая теория должна отвергать некоторые явно осмысленные высказывания, например о другой стороне Луны и о жизни после смерти. Шлик утверждал, что он никогда не был склонен ограничивать значение верифика цией; он всегда считал, что значимое следует отождествлять с тем, что може т быть проверено, то есть с проверяемым . При этом пределы возможности так ой проверки определяются не физической достижимостью, так как не извест но, могут ли расширяться границы этой достижимости и насколько могут. Ед инственным пределом проверяемости является «логическая возможность». Таким образом, поскольку можно представить себе условия, при которых выс казывания о другой стороне Луны или о бессмертии души могут быть провере ны, эти высказывания действительно осмысленны безотносительно к их ист инности или ложности. Такая трактовка «неверифицируемости» явным образом отталкивается от в злядов позитивистов XIX в., согласно которым «ложным» является все, для чег о наука не располагает способом проверки. (Логические позитивисты стави ли себе в заслугу именно такую постановку вопроса — в отличие от прежни х позитивистов, они не говорили, что метафизика "ложна", а что она "бессмысл енна".) Это определение вынуждало их заклеймить как «бессмысленные» мног ие высказывания, которые современные ученые считают научными истинами — например, утверждения о химическом составе звезд. Шлик намерен опреде лить выражение «лишенный смысла» таким образом, чтобы вопрос о том, имее т высказывание значение или нет, не зависел от состояния научного знания на данный конкретный момент времени. По его мнению, высказывание лишено значения только в том случае, если оно «неверифицируемо в принципе». В ка честве примера Шлик приводит высказывание «ребенок гол, но на нем надета длинная ночная рубашка», которое, по его мнению, бессмысленно, поскольку правила употребления слова «голый» запрещают применять его к людям, оде тым в длинную ночную рубашку. Приступая к рассмотрению метафизических у тверждений, мы, по мнению Шлика, видим, что они бессмысленны по той же само й причине: «они нарушают правила логической грамматики». Согласно альте рнативному подходу, предложенному Витгенштейном в «Трактате», метафиз ик, как мы замечаем, «не наделил значением определенные знаки своего выр ажения». В обоих случаях предложения метафизика, не будучи связанными с правилами, «в принципе» не могут быть верифицированы. Отсюда можно сделать вывод, что решения относительно верифицируемости должны приниматься на чисто «логических» основаниях, т. е. с учетом прави л употребления символов, входящих в предложения, представленные на наше рассмотрение. Шлик приводит в пользу этого следующий аргумент: верифици руемость, образующая достаточное и необходимое условие осмысленности, является возможностью логического порядка, которая создается при пост роении предложений в соответствии с правилами, позволяющими определят ь входящие в них термины. Верификация логически невозможна в том единств енном случае, когда вы не устанавливаете никаких правил, тем самым делая ее невозможной. Такой аргумент звучит как отказ от эмпирически-позитивистского критер ия значения, однако, по мнению Шлика, лингвистические правила в конечном счете указывают на остенсивно определяемый опыт; стало быть, для обнаруж ения значений мы должны наблюдать мир, а следовательно, здесь нет против оречия. Между логикой и опытом нет никакого антагонизма. В сильном вариа нте этот тезис выглядит так: логик не только может быть одновременно эмп иристом, но должен им быть, если хочет понять собственную деятельность. Таким образом, Шлик вновь сталкивается с т рудностями при необходимости объяснить свое понимание «опыта». Для уяс нения этих трудностей следует обратиться к его ранней формулировке при нципа верифицируемости, где он определяет верифицируемость и, следоват ельно, значение через «сводимость к опыту»: для понимания высказывания, с такой точки зрения, мы должны обладать способностью точно указывать те конкретные обстоятельства, при которых это высказывание было бы истинн ым, и те конкретные обстоятельства, при которых оно было бы ложным. "Обстоя тельства" означают данные опыта; стало быть, опыт определяет истинность и ложность высказываний, опыт "верифицирует" высказывания, а потому крит ерием решения проблемы выступает ее сводимость к возможному опыту. Шлик вслед за Махом различает вопросы, на которые можно ответить, и вопросы, на которые нельзя ответить. Вопросы, не имеющие ответа, — например, «В чем см ысл жизни?» — отличаются тем, что не существует никакого критерия для вы бора между предлагаемыми решениями, нет никакого способа подвергнуть э ти решения проверке опытом. Для Шлика «опыт» — это состояние моего со знания, изначально не данного как «мое», поскольку «я» — в этом Шлик согл асен с неокантианцами — само строится из опыта, но все же в ходе анализа о бнаруживается, что это состояние сознания является моим, и только моим. П оэтому бессмысленно утверждать о других людях, что они обладают или не о бладают сознанием; на вопрос о том, наделены они сознанием или нет, «не сущ ествует ответа», поскольку такое сознание в принципе нельзя свести к «мо ему опыту». Таким образом, «верифицируемость опытом» означает верифици руемость ментальными состояниями, которые я один способен иметь. Отсюда следует, что любой способ установления, верифицируемо ли некоторое выск азывание или нет, в принципе является таковым только для меня и ни для ког о другого. Поскольку значение и верифицируемость тождественны, это прив одит нас к странному выводу о том, что только я могу знать значение некото рого высказывания; бессмысленно говорить о ком-нибудь еще, что «он знает значение этого высказывания». Шлик пытается избежать этого вы вода, встав на точку зрения Рассела— Пуанкаре, согласно которой научное знание всегда представляет собой знание «структуры» и отличается от то го, что мы «испытываем» или «переживаем» в опыте. В очерке «Существует ли фактическое априори?» Шлик предпринимает атаку против современных защ итников синтетического априори, подчеркивая выразительнее, чем когда-л ибо, что априорные высказывания являются аналитическими и нефактическ ими. Эдмунд Гуссерль, Макс Шелер и их последователи утверждали, что такие высказывания, как «каждый тон имеет определенную высоту» и «зеленое пят но не есть красное», являются и фактическими, и априорными. Однако, хотя ле гко увидеть, что все такие высказывания априорны, то есть устанавливаютс я без специального обращения к опыту, нельзя убедительно утверждать что они фактические. В действительности это тривиальности, определяемые то лько правилами употребления входящих в них слов. «При заданном смысле сл ов они априорны, но чисто формально тавтологичны, как и все другие априор ные высказывания. Как выражения, которые ничего не говорят, они не несут в себе знания». Когда мы, к примеру, «испытываем» ощущение зеленого, этот оп ыт, согласно Шлику, является индивидуальным. Безусловно, и другие люди уп отребляют слово «зеленый», глядя, скажем, на лист растения, но отсюда не сл едует, что они воспринимают то же самое, что воспринимаем и мы, т. е. имеют то же самое «содержание». Все, что мы можем знать, все, что нам нужно знать в на учных целях, — это тождественность структурных отношений между их восп риятиями структурным отношениям между нашими восприятиями. С этой точк и зрения для физика слово «зеленый» служит не именем некоторого восприя тия, а именем некоторой позиции в системе отношений, например в таблице ц ветов. По мнению Шлика, в развитой физической науке все слова типа «зелен ый» заменены математическими выражениями; предложения чистой физики и меют совершенно формальный характер. Но что же означают эти предложения? С одной стороны, мы находим у Шлика утв ерждение, что, будучи структурными, они не могут выражать ничего, кроме ст руктур, представляющих собой нечто общественное и интерсубъективное. В то же время Шлик не забывает и об изречении, гласящем, что форма без содерж ания пуста. Поэтому мы можем найти у него и утверждение, что голый каркас н аучной системы, чтобы стать наукой, располагающей реальным знанием, долж ен быть заполнен содержанием, а это достигается благодаря наблюдению («о пыту») (см. ниже § 3.5). По его мнению, реальное знание, в отличие от математичес ких тождеств, должно каким-то образом отсылать к содержанию, хотя и не мож ет упоминать его. Это и инициировало переход от феноменализма к физикализму, а в какой-то м ере и стало его сутью. Когда большинство членов Венского кружка отказали сь рассматривать предложения, выражающие непосредственный чувственны й опыт, как окончательное оправдание всех фактических высказываний и пе решли к физикализму, Шлик сначала остался на старых позициях и в 1 934 году в официальном журнале кружка протестовал против физикализма и отстаивал феноменалистический анализ, которого придерживались прежде как он сам, так и другие члены группы . Его аргументы были таковы. В попытке обеспечить твердые объективные основания для науки физикали зм в качестве основных принимает протокольные высказывания вида: «М. М. н аблюдал такой-то объект в такое-то время и в таком-то месте». Но, как возраж ает Шлик, между самим объектом и этим высказыванием остается место для в сякого рода неправильностей и ошибок. В конечном счете, чтобы протокол б ыл максимальное надежным, в качестве М. М. должен быть я сам, и даже тогда ос тается место для иллюзий и возможность искажений между моментом действ ительного события и последующим моментом занесения в протокол. В то врем я как общая цель обращения к протоколам заключалась в том, чтобы получит ь надежную исходную точку, выбор протокола становится в физикализме дел ом произвола. Защитники физикализма в этом вопросе прибегают к требован ию согласованности протоколов с положениями, уже установленными в наук е, считая надежными те протоколы, которые требуют наименьшего пересмотр а установленных положений. Но согласованность не имеет никакого значен ия до тех пор, пока что-либо не установлено твердо; иначе вся система может оказаться совокупностью утверждений, согласованных между собой и тем н е менее ложных. Кроме того истину нельзя установить путем подсчета предл ожений, нуждающихся в исправлении; если истинность предложений твердо у становлена, то никакой принцип экономии не нужен. Предложения, точно опи сывающие непосредственный опыт, трудно формулировать, помимо прочих пр ичин, еще и потому, что к моменту, когда они сформулированы, опыт оказывает ся уже прошедшим. Тем не менее описываемое ими может быть точным осущест влением предсказаний об опыте, и в этом смысле они более, чем какие-либо др угие предложения, способны выражать нечто данное и несомненное. Как бы т ам ни было, что я чувствую, то я чувствую. В отличие от всех других синтетич еских предложений, которые следует подвергать проверке, предложения, оп исывающие непосредственный опыт, фактически оказываются вне сомнения. В соответствии с этим структура науки должна быть в конечном счете основ ана на таких предложениях как «здесь и теперь линии пересекаются» и «зде сь и теперь красное соседствует с голубым», а не на предложениях типа "тот- то наблюдает такой-то физический объект ". Однако к 1935 году Шлик уже был склонен признать, что физикалистский язык пр едставляет собой, во всяком случае, некоторый очень удобный способ испыт ания открытий науки . Физикализм способен, как считает теперь Шлик, дать п олную картину мира; даже психологические факты можно выразить на его язы ке. Но и теперь принятие Шликом физикализма было осторожным и ограниченн ым. Он подчеркивал то, что Карнап лишь допускал, а именно что выразимость я влений опыта в физикалистской терминологии является лишь счастливым с лучаем, а не необходимой характеристикой реальности, и, по-видимому, сохр анил убеждение, что высказывания в терминах опыта в конечном счете эпист емологически более фундаментальны, чем физикалистские высказывания . В свете взглядов Шлика на характер философии, значения, априори и проток олов в период его участия в Венском кружке не удивительно, что в это время его оппозиция догматической метафизике стала еще сильнее, чем раньше, и что даже то скромное место, которое он раньше оставлял для ограниченного реализма, теперь стало еще меньше. Никакое высказывание, которое в принц ипе не проверяемо в терминах чувственного опыта, не может быть осмысленн ым, утверждает он; априорные утверждения не дают никакого способа заглян уть в неощущаемую реальность. Делом науки является описательное обобще ние , и не нужно никакого каузального «клея», чтобы связывать мир в единое целое . Нельзя с успехом отстаивать ни концепции витализма, ни концепции механистического детерминизма; природа научных законов сводится в осн овном к успешному предсказанию. Шлик даже иногда категорически отрицал существование каких-либо метафизических проблем и в характерном для ло гического позитивизма стиле утверждал, что все проблемы в принципе разр ешимы . Тем не менее в целом Шлик не заходил в отриц ании метафизики так далеко , как другие логические позитивисты; в его раб отах до самого конца сохраняется своего рода реализм, утверждающий упря мство фактов по отношению ко всем преобразованиям нашей системы поняти й и требующий, чтобы такая система всегда ориентировалась на факты. В оче рке «Пространство и время в современной физике» Шлик поставил вопрос: су ществуют ли реально молекулы, электромагнитные поля и другие предполаг аемые неощущаемые сущности, которые используются в науке, или они являют ся лишь удобными фикциями; и он отдает явное предпочтение первой точке з рения. Изредка уточняя свою позицию и полностью признавая, что в отличие от механической теории электромагнетизм имеет дело с основными поняти ями, которые не поддаются восприятию, природа которых полностью лишена н аглядности, он продолжает считать науку ответственной перед встречающ имися ей фактами. Так, в ответ на обвинение коллег-позитивистов, склонных рассматривать научную истину как когерентность, что Шлик пытается срав нивать предложения с факта ми, Шлик заявил, что именно это он и пытается де лать . Шлик упорно противостоял конвенционализму в духе Эддингтона и дру гих современных физиков и считал, что формы физики не являются чисто фор мальными, а всегда подразумевают неявные правила их применения к действ ительности, ограничивающие свободу нашего обращения с ними. 2. Первоначальный феноменалистический ан ализ Рудольфа Карнапа Более умеренное, чем у Шлика, более обширно е и систематическое изложение феноменализма было дано Рудольфом Карна пом в работе «Логическое построение мира», вышедшей в 1928 году и дополненн ой в том же году работой «Псевдопроблемы в философии». В предисловии ко 2-му изданию «Логического построения мира» (1961) Карнап гов орит: "Когда я сейчас читаю эти старые формулировки, я нахожу некоторые ме ста, которые я сегодня сказал бы по-другому или бы даже совсем опустил. Но с философской установкой, которая лежит в основе этой книги, я все еще сог ласен и сегодня"… И дальше в этом предисловии: "Сегодня я бы, скорее всего, п ринял бы в качестве основополагающих элементов не элементарные пережи вания (...), а нечто похожее на элементы Маха, что-то вроде чувственных данных ..." (Иными словами, он продолжает занимать явную феноменалистскую позицию , и тот факт, что в дальнейшем он разрабатывал физикалистский подход, можн о объяснить его принципом толерантности.) И в этой связи заслуживает ост орожного отношения формулировка цели Карнапа как редукции всех высказ ываний и понятий к "непосредственному опыту" — речь у него идет об "элемен тарных переживаниях" ( Elementarerlebnisse ), тогда как "непосредственный опыт" — это дру гой, совсем не синонимичный термин — " unmittelbar Gegebene " (физикализм тоже хочет все с вести к "непосредственному опыту" — проблема в том, как понимать этот опы т.) Центральной проблемой в «Логическом построении мира» и в теории познан ия вообще, по мнению Карнапа, не является какая-либо метафизическая псев допроблема, вроде реальности различного рода объектов или конфликта ид еализма и реализма . Центральными проблемами не являются также ни психо логическая проблема хронологического указания последовательных этап ов процесса познания — несмотря на то, что теория познания должна просл едить познание до самых его корней, ни логическая проблема природы отно шения следования , хотя теория познания на каждом этапе должна рассматри вать логические импликации. Проблема заключается в проведении анализа, прослеживающего, начиная с о бъектов (на знание которых мы претендуем), шаг за шагом значение наших выс казываний таким образом, чтобы в конечном счете надежно обосновать эти в ысказывания на эпистемологически элементарной основе ; например, мое вы сказывание о сознании другого лица можно свести к высказываниям о моем н аблюдении его поведения и в конечном счете обосновать в терминах высказ ываний о моем непосредственном опыте. В соответствии с этим в задачи тео рии познания входит, с одной стороны, исследование характера отношения, с помощью которого наши высказывания об объектах сводятся к более элеме нтарным высказываниям, и, с другой стороны, указание основных этапов это го процесса. Отношение, которым в первую очередь занимается теория познания — это де финиционное отношение, в терминах которого наши сложные высказывания с вязываются цепочкой определений с эпистемологически элементарными вы сказываниями. На каждом этапе некоторый объект или тип объекта определя ется, согласно соответствующим правилам перевода у в терминах чего-то бо лее элементарного. Например, дроби можно определить в терминах целых чис ел; простые числа как натуральные числа, имеющие в качестве делителей то лько себя и единицу ; а гнев в терминах физических реакций . Эквивалентнос ть, входящая в используемые определения, экстенсиональна в том смысле, ч то два переменных высказывания считаются эквивалентными, если одни и те же термины истинны для обоих ; так что тот факт, что две части этого опреде ления не эквивалентны интенсионально, не играет роли. Логическая основа требуемой цепи экстенсиональных определений была разработана Уайтхед ом и Расселом (однако " исходные идеи" Рассела Карнап заменяет на "поперечн ые сечения потока восприятия") . Однако эпистемологическое отношение сведения к элементарным предложе ниям содержит не только экстенсиональные определения, так как поскольк у цепь определений может вести в разных направлениях , нужен критерий то го, что считать эпистемологически более фундаментальным. Вообще говоря, объект эпистемологически первичен по отношению к другому, эпистемолог ически вторичному, если второй познается через посредство первого . Таки м образом, физические реакции другого лица, с моей точки зрения, эпистемо логически предшествуют его гневу, хотя хронологически его гнев может пр едшествовать его физическим реакциям . Более специфические критерии эп истемологической первичности можно сформулировать в терминах уровней обоснованности и отсутствия ошибок. Высказывание, с помощью которого об основывается другое высказывание, эпистемологически более первично, ч ем о босновываемое высказывание; и если в одном из эквивалентных высказы ваний можно установить отсутствие ошибок, возможность которых остаетс я в другом, то первое эпистемологически первичнее второго . Так, например, поскольку мое высказывание о чьем-то гневе оправдывается высказывание м о его поведении и первое высказывание может возникнуть в результате ош ибок, которые невозможны во втором, то мое высказывание о поведении друг ого лица эпистемологически более первичное, чем высказывание о его гнев е. Каковы же основные этапы в обосновательной цепи определений, посредств ом которой наши сложные высказывания прослеживаются до их эпистемолог ических оснований? Или, если начать с другого конца: каковы основные этап ы построения или установления наших сложных высказыаний с помощью обос новывающих их определений, основанных на эпистемологически элементарн ом материале? Основанием, на котором должна покоиться структура знания в целом , не явл яются, как иногда предполагают, основные психологические факты, общие дл я всех человеческих существ, так как утверждение таких фактов само должн о опираться на менее объективные основания. Основными элементами являю тся скорее элементы непосредственного опыта в их индивидуальном единс тве . Хотя такой опыт субъективен, его нельзя исключать, как солипсистски й или как ограниченный рамками «я»; ибо понятие «я» является понятием кл асса, которое возникает только на более позднем этапе, а непосредственны й опыт есть «данность», которая не зависит от этого сложного понятия. Одн ако сам опыт не может быть включен в логическую систему , так что должно бы ть найдено отношение, выразимое в терминах опыта и в то же время подходящ ее для целей логики. Таким отношением является отношение сходства в памя ти, которое заключается в тождестве либо в близком сходстве запомненных элементов опыта. На этом отношении должна быть основана вся система знан ия и обосновывающего его анализа . Коль скоро дано это отношение, все, что требуется — это логическая цепь определений, в которой каждый более сло жный термин вводится определением через более элементарные термины, оп ирающиеся в конечном счете на основное отношение сходства в памяти; инач е говоря, в которой каждое более сложное высказывание анализируется в те рминах более элементарных высказываний, до тех пор пока не будет выявлен о основное отношение сходства в памяти. На базисном уровне опыта сходство в памяти дает следующие конструкции, к аждая из которых покоится на предшествующей: области качеств, классы кач еств, сходства качеств, классы ощущений, например зрительные ощущения, р азличение индивидуальных и общих компонент опыта, зрительная перспект ива, порядок цветов и временной порядок. В этой цепи элементов опыта конс трукции зрительной перспективы и временной последовательности уже даю т основу для материальных объектов, поскольку такие объекты могут быть о бразованы путем добавления цвета к движущимся точкам мира. Зримые предм еты являются определенными частями зримого мира, возникающего в резуль тате этой процедуры, хотя каждый такой предмет может быть сведен к своим базисным опытным элементам . Над уровнем высказываний о физическом мире находится уровень высказыв аний об опыте других людей; эти последние высказывания в конечном счете переводимы на язык высказываний о физическом мире. Высказывания этого у ровня строятся из наблюдений поведения других людей вместе с аналогиям и, полученными из нашего собственного опыта, и они всегда сводимы к выска зываниям в физических терминах о поведении. Над уровнем высказываний о чужих сознаниях находятся высказывания о ку льтурных и социальных отношениях, в свою очередь сводимые к высказывани ям о чужих сознаниях. Эти высказывания, как и все остальные, в конечном сче те основаны на высказываниях о непосредственном опыте и полностью опре делимы в терминах этих последних. Таким образом, физические объекты, чуж ие сознания и общества не являются реальными объектами в полном смысле э того слова; их можно назвать объектами, введенными с помощью определений для того, чтобы органи зовать наш опыт. Вышеизложенное не описывает, каки м способом мы на самом деле приходим к нашим убеждениям, но зато описывае т интерпретацию, к которой ведет обосновательный анализ знания. Философы упорно ставили вопрос, являются л и объекты реальными в некотором смысле, отличном от указанного здесь, и э то породило спор между реализмом, идеализмом и феноменализмом. Но занима ться этими ложными проблемами значит блуждать в тумане метафизики. Все, что можно сделать для выяснения значения высказывания или реальности о бъекта — это проследить высказывание об объекте до его опытных корней. Это не означает, что всякое осмысленное высказывание должно быть провер енным; это означает лишь, что всякое осмысленное высказывание должно быт ь таким, чтобы относительно него был по крайней мере мыслим некоторый сп особ его эмпирической проверки. Таким образом, поиски значения — это по иски определений, которые указывают способ проверки, а поиски реальност и не имеют никакой ценности, если они не имеют в виду прослеживание таког о способа. Карнап пытается сконструировать мир из «и сходных идей», связывая их «исходными отношениями». Как уже говорилось, в качестве исходных идей он выбирает не чувственные данные на манер Расс ела, а поперечные сечения потока восприятия. Будучи «исходными», эти поп еречные сечения не могут быть подвергнуты дальнейшему анализу. Те ингре диенты, которые мы обычно усматриваем в этих поперечных сечениях (сюда о тносятся, к примеру, цвета), сами должны быть составлены из этих поперечны х сечений посредством исходного отношения «осознаваемого сходства». Используя изобретенные им для э той цели оригинальные технические приемы, Карнап соединяет сегменты оп ыта в классы качеств на основе их осознаваемого сходства, а те в свою очер едь — в классы чувственных данных. Как он пытается показать, два класса к ачеств принадлежат к одному классу чувственных данных, если их связывае т цепочка сходных элементов: например, любые два цвета могут быть связан ы через промежуточные цвета, в то время как цвет и звук, между которыми нет такой связи, принадлежат к разным классам чувственных данных. Классы чу вственных данных в свою очередь входят в «сенсорное поле», определяемое Карнапом в терминах размерностей. «Зрительное сенсорное поле» являетс я сенсорным классом, имеющим пять размерностей, а «слуховое сенсорное по ле» — сенсорным классом с двумя размерностями. В этой манере мы можем, сч итает Карнап, совершенно «формальным», или «структурным», способом опре делить качества: «красный» цвет, скажем, мы определяем как класс сходных элементов, занимающий определенное место в системе с пятью размерностя ми. Затем Карнап описывает (в самых общих чертах) процедуру, с помощью кото рой можно «формальным образом составлять» «вещи», учитывая их отличие о т «качеств». Такое формальное построение столкнулось со значительными трудностями ; возможно, это послужило одной из причин, почему Карнап впоследствии ник огда не возвращался к проекту, в общих чертах изложенному в " Aufbau ". Однако бо лее важной причиной было то, что его перестал удовлетворять исходный пун кт этого построения; он понял, что общезначимый мир научного знания нель зя построить из структур индивидуального опыта.