Вход

Полемика как я вление культуры: генезис и традиции

Реферат* по культурологии
Дата добавления: 11 сентября 2011
Язык реферата: Русский
Word, rtf, 165 кб
Реферат можно скачать бесплатно
Скачать
Данная работа не подходит - план Б:
Создаете заказ
Выбираете исполнителя
Готовый результат
Исполнители предлагают свои условия
Автор работает
Заказать
Не подходит данная работа?
Вы можете заказать написание любой учебной работы на любую тему.
Заказать новую работу
* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.
Очень похожие работы
Полемика как явление культуры: генезис и традиции Алла Шестерина В контексте культуры и, если мыслить шире, развития цивилизации полемика всегда занимала особое место. Новый этап развития культуры знаменует от рицание, спор со старым. Новое творение для художника – часто преодолен ие предыдущего опыта. Если художник не убежден в превосходстве созданно го им творения над старым, он вряд ли станет тратить бесценное время на вс е новые и новые попытки преодолеть прежние традиции. Вообще, это стремле ние культуры создавать новые образцы (не применять шаблоны и устоявшиес я схемы – то, что приобрело отрицательно маркированное название «штамп ы») невольно в большом количестве случаев строится на отрицании старых о бразцов. Ренессанс опровергает идеи Средневековья, в чем-то, безусловно, впитывая их, но и одновременно провозглашая свою принципиальную инакос ть. Постмодернизм – потому и «пост», что подчеркивает непохожесть на мо дернизм. Соцреализм – потому и «соц», что отделяет себя от классическог о реализма. Авангард подчеркивает, что он лучше всех и впереди всех. Футур изм доказывает, что он – культурное будущее человечества, а все прочее н еобходимо «сбросить… с “парохода современности”». Если мы обратимся к структуре творческого процесса, то обнаружим, что тв орчество, понимаемое как процесс создания нового без объективной внешн ей детерминированности, всегда включает субъективную уверенность в не обходимости создания принципиально иного образца. Можно сказать, что ст ремление к отрицанию сопровождает человечество на всех стадиях онтоге неза как один из механизмов развития. Без отрицания (полного или частичн ого) развитие оказывается невозможным. Эффект развития через преодоление отражается и в сфере коммуникации, по скольку субъективная адаптация и интерпретация предпринятых по отноше нию к нам действий всегда проходит через частичное отрицание в форме опр овержения, негативной оценки, игнорирования. Вербальная деятельность ч еловека в области коммуникации (и особенно массовой) часто включает комп онент отрицания. Такова преимущественно наша культура, где новый текст – это не только д иалог с предыдущими текстами, но и полемика с ними, попытка своего рода пе реосмыслить их и переделать на свой лад, а значит превзойти и опровергну ть. В науке, может быть, еще очевиднее, чем в культуре в целом, новые достижени я выстраиваются на фундаменте предыдущих. Но открытия и прозрения велик их – это полемика с устоявшимися взглядами, и история знает немало прим еров значительного сопротивления новаторству. Стремление к преодолению трактуется философами и учеными то как источн ик развития (философия Китая, теория эволюции Ч. Дарвина), то как источник гармонии и рождения прекраснейшего (Гераклит), то как потребность в «изл иянии страстей души» (М. Монтень), то как стремление преодолеть внутрилич ностный конфликт (З. Фрейд). Медийная сфера идет еще дальше, поскольку, в отличие от сложившихся науч ных канонов текстовой деятельности, в журналистике доказательность и у бедительность часто выходят за пределы логической обоснованности или мотивированности. Здесь для опровержения чужой точки зрения и утвержде ния своей иногда бывает достаточно лишь высокого пафоса. А потому общее стремление культуры к утверждению своего через отрицание чужого наход ит благоприятную нишу именно в массовой коммуникации. Коммуникация (от лат. communicatio, communico – делаю общим, связываю, общаюсь) понимается как процесс взаимодействия людей с целью обмена информацией. Массовая к оммуникация возникает тогда, когда хотя бы для одного из участников комм уникационного акта рамки обмена информацией отсутствуют. Иными словам и, если коммуникатор не задается целью передать сообщение одному лицу ил и узкому кругу лиц, а считает вопрос о количестве связанных с ним коммуни каторов непринципиальным или, напротив, стремится как можно более расши рить круг коммуникаторов, мы имеем дело с массовой коммуникацией. Такая коммуникация всегда основана на процессе массового информирования. По следний, в свою очередь, не представим без массовой коммуникации. Неудив ительно потому, что полемика должна проявлять себя как в русле массового информирования, так и в русле массовой коммуникации – процесса взаимон аправленного, когда обе коммутирующие стороны способны оказать воздей ствие на акт коммуникации. Полемика как средство коммуникации используется человечеством с древн их времен, но, пожалуй, максимально ярко и четко ее механизмы проявили себ я в античной риторике. Большая часть аргументативных структур, использо вавшихся затем публицистами, была сформулирована и апробирована именн о тогда. А потому и прародителем публицистики часто называют ораторское искусство, а предшественниками публицистов – Демосфена и Цицерона. Нел епо было бы предположить, что оратор, задача которого – убедить слушате лей в чем-либо, удовлетворился бы в своей речи простой констатацией факт ов (пусть даже с «разъясняющей» репликой в заключении) без развернутого изложения аргументов в пользу собственной точки зрения. Думается, свою з адачу – убеждать – публицистика получила в наследство именно от орато рского искусства. Задолго до определения самой категории полемика встречается в работах разных философов на уровне содержания или формы. В качестве примеров при водятся обычно диалектические беседы и софистические споры древнегреч еских ученых и философов. И это представляется вполне справедливым, ибо многие полемические приемы, уловки и даже сама композиция спора были дет ально разработаны античными ораторами и сегодня используются в обрабо тке нового содержательного материала. Тогда же конкретизируется и еще один признак полемики – стремление к пи сьменной фиксации полемических текстов. Древнегреческим ораторам недо статочно было лишь устно изложить свою позицию. Принцип антагонистики р еализовывался в форме спора и полемики уже в художественных и философск их произведениях (как, например, в споре Креонта с Антигоной в «Антигоне» Софокла). Именно этот вариант спора приближает нас к полемике публицисти ческой. По мнению М.Л. Гаспарова, доминировало стремление «делать слабое мнение сильным» посредством красноречия, переубедить любого противник а и добиться господства собственной позиции [1]. Пожалуй, лишь сократовскую школу можно назвать своего рода отходом от по лемического русла, поскольку именно Сократ первым заявил о получении ис тины в процессе диалога, а не о стремлении (подобно элеатам) отстоять свою правоту. Рассуждая о достижениях Сократа, некоторые исследователи сего дня не проводят принципиальной границы между диалогом и полемикой, хотя такое неразграничение умаляет, пожалуй, одно из величайших достижений С ократа – именно противопоставление диалога, дискуссии как механизма п оиска истины полемике как способу утверждения собственной позиции. В сл учае с Сократом мы имеем дело, скорее, с эристикой, а не полемикой. Великими полемистами и ораторами Древней Греции были разработаны и утв ерждены основные полемические принципы и приемы. Многое сделал в этом на правлении Горгий («Похвала Елене», «Оправдание Поламеда»), который вошел в историю риторики как автор так называемых «горгиевых фигур», основанн ых на включении в текст оратора (и в том числе полемиста) поэтических прие мов – антитезы, оксюморона, аллитерации, рифмы. Горгию же принадлежит и п ринцип полемики, который часто прослеживается сегодня в полемических п убликациях прессы, особенно в первой его части: «Серьезные доводы против ника опровергай шуткой, шутки – серьезностью». Рассуждая о риторических приемах, Платон создал аллегорию, которую впол не можно калькировать и на современную прессу: «Если бы и в какой угодно г ород пришли знаток риторики и врач, и должны были б в общественном месте, л ибо в каком ином собрании состязаться посредством речей о том, кого из ни х следует избрать… – врач показался бы человеком ничтожным, и избран бы был, если б захотел, владеющий силой слова… ибо нет предмета, о котором иск усный в риторике не мог бы говорить перед толпою народа убедительнее вся кого другого…» [2]. В этом контексте Платон, пожалуй, впервые серьезно заговорил о необходим ости изучения реакции аудитории, установления причинно-следственных с вязей между сказанным и воспринятым, формирования теории восприятия. Эт о несомненное достижение философа в сочетании с блестящими образцами п олемического искусства составляет то наследие, которое и сегодня звучи т актуально для исследователей массовой коммуникации. Развивали теорию аргументации и другие ораторы, философы, политические деятели. Одним из них был Фемистокл, который оставил нам блестящий приме р функционального использования полемики в социальной деятельности. В еликий греческий историк Фукидид писал о Фемистокле: за что бы он ни брал ся, у него всегда находились нужные слова, чтобы объяснить свои действия и убедить всех в своей правоте [3]. В числе других значительных риториков античности, разрабатывавших пол емические приемы, стоит назвать Аристида, Перикла, Эмпедокла. В V в. до н. э. полемика процветала в русле судебного красноречия, когда был о боснован особый тип аргументации, позволявший без достаточных улик, ссы лаясь на логику и аналогии, убедить суд в правоте. На базе такого рода аргу ментации сформировалась теория правдоподобия, в русле которой выступа ли Антифонт, Андокид, Лисий. Отголоски этой теории сегодня можно обнаруж ить во многих полемических публикациях. Однако с максимальной полнотой и яркостью они проявляют себя в межредакционной полемике. В 343-342 годах до н. э. начинается яркое противоборство двух ораторов – Демосфена и Эсхина [4]. И если признать ораторское искусст во пражурналистским явлением, то здесь мы имеем очевиднейший пример пол емической формы массовой коммуникации. В этом споре Демосфен часто испо льзует аргумент «к человеку», столь популярный в современной медийной с реде, апеллирует к морали слушателей, использует инвективу, обличение, п оношение, разрабатывает варианты убеждения, которые затем с легкостью в оспринимает публицистика. Полемист применяет логическое ударение в фо рме анафоры, употребления нескольких синонимичных слов. Часто использу ет антитезу, метафору, гиперболу. Далее полемическое мастерство развивает Аристотель. В его известных ра ботах «Первая аналитика», «Вторая аналитика», «Риторика», «Категория», « Топика» содержится немало ценных замечаний относительно утверждения с обственной позиции в споре. В «Первой аналитике» философ рассматривает чистые формы рассуждения, «Вторая аналитика» касается рассуждений в до казательствах, «Топика» – рассуждений в дискуссиях (или диалогах), а в ра боте «О софистических опровержениях» анализируются рассуждения в спор ах. Аристотель проводит четкое разграничение между тремя контекстами р ассуждений: в доказательстве используемые допущения должны быть истин ными, в дискуссии и споре они могут быть правдоподобными. Различия же меж ду дискуссией и спором следует искать в целях. Аристотель называет пять целей софист ов, которые сопоставимы с целями современных полемистов: создать видимо сть того, что опровергается; показать, что оппонент говорит неправду; при вести его положения к тому, что не согласуется с общепринятым мнением; за ставить оппонента делать погрешности в изложении его аргументов; заста вить его часто повторять одно и то же [5]. Эти приемы во многом перекликаютс я с установками полемистов прессы, отмеченными современными исследова телями. Такой же традиционной со времен Аристотеля представляется и система уб еждающих приемов. По его мнению, средства убеждения подразделяются на тр и вида: логические – посредством довода; нравственные – посредством установления отношения доверия к полемист у; эмоциональные – посредством патетики речи. В газетной и журнальной полемике находят отражение все три уровня убежд ения – пожалуй, в большей мере, чем в других типах письменных полемическ их текстов, ощущается их спаянность и некое видимое равноправие. Эмоцион альное и нравственное воздействие ощущается не меньше, чем воздействие логическое. Аристотель высоко ценил многие приемы, используемые сегодня в прессе – остроту, иронию, гиперболу. Среди причин неубедительности философ назыв ал холодность стиля, часто рожденную употреблением сложных терминов, гл осс, несвоевременных эпитетов и метафор. В эпоху эллинизма полемика встр ечается в речах и работах таких ораторов, политических и судебных деятел ей как Исократ, Демосфен, Гирепид. Однако наивно было бы полагать, что лишь на территории Древней Греции и Р има аккумулировалась вся полемическая мысль. Примеры некоторых форм ор аторского искусства мы встречаем и у других народов. Так, в Древней Индии, например, спор отличался особой корректностью, и до нас дошло так называ емое «индийское правило спора»: прежде чем опровергать противника, нужн о убедиться в том, что суть его позиции понята верно [6]. В контексте христианской культуры показательно проявление полемики в канонических текстах. Так, в Библии полемические фрагменты не просто эпи зодичны – они составляют основу, если так можно выразиться, повествован ия. Спор между добром и злом – вечный библейский конфликт. Например, на по лемике между Богом и сатаной выстраивается сюжет Книги Иова. Далее больш ую часть текста занимает полемика между Иовом, Елифазом, Вилдом, Софаром и Елиуйей. Почему же столь пристальное внимание уделяет Книга не делам, а мыслям? Почему избирается форма полемического текста? Возможно потому, ч то в вопросах и ответах, в сопоставлении разных точек зрения проще показ ать истину. Здесь в тексте предусмотрены все возражения против справедл ивости Бога, все возможные доказательства противного – читателю уже не чего противопоставить Книге. Остается только верить. А возможно еще и потому, что форма вопроса и ответа и, как разновидность ее , полемика – одна из самых древних форм научения. Пятилетний ребенок все познает через вопрос («возраст почемучек»). Не с той же ли позиции отношен ия старшего и младшего к нам подходит и Библия? На начальном этапе становления христианской религии в целях утвержден ия не могли не использоваться полемические приемы, которые, однако, отли чаются от философских тем, что апеллируют к вере человека. Но, подобно мно гим образцам ораторского искусства, они не опираются на логику. Впитав н екоторые черты античной полемики, полемика в русле христианства сочета ет их с эмоциональным воздействием на фанатично верующего человека. И уж конечно наиболее ярко полемика проявляет себя в проповедях, которые ино гда полностью построены на опровержениях. Однако и в русле самого христианского учения ощутимо присутствие полем ического начала. Противоречия между католицизмом, православием и проте стантизмом запечатлелись во многих памятниках культуры. Возможно, мы да же не задумываемся о том, насколько полемика закрепилась в христианстве . Один из наиболее красноречивых примеров содержит название каноническ ого текста – Новый Завет. Как отмечает В.М. Березин, «для обозначения Ново го Завета было выбрано второе значение греческого слова «новый» – не в значении «недавно появившийся», «молодой», «неопытный», а в смысле новиз ны никогда не случавшегося, необычайного, удивительного и дивного» [7]. Зде сь появляется дополнительный оттеночный смысл – новый, значит иной, про тивопоставленный старому. Опровергая античную религию и философию, христианские ораторы, бесспор но, опирались на их риторические находки и многое восприняли от древнери мских и древнегреческих философов. Это и не удивительно, ведь «согласно историческим сведениям, абсолютное большинство известных в настоящее время раннехристианских писателей получили классическое (риторическо е либо юридическое) образование». И именно в полемическом русле христиан ские ораторы могли опереться на своих предшественников, поскольку теор ия диалога (диалектика) и искусство спора (эристика) были доступны им в осн овном из античных источников, и у этих же источников они восприняли стол ь удобный в историческом контексте принцип антагонистики. Например, произвольный довод, используемый апологетом II века Афинагором Афинским, был хорошо известен и Аристотелю: «А если было время, когда они ( боги) не существовали, как говорят о них повествующие о богах, то они не бо ги» [7, с.20]. Здесь нарушается закон достаточного основания, поскольку с точк и зрения логики не доказано, что боги должны существовать вечно, а в конте ксте некоторых религий это и вовсе не так. Однако именно это утверждение берется апологетом как основа доказательства. Другой апологет – Феофил Антинохийский использует конструкцию, котор ую сегодня мы называем часто «дамским аргументом» (утрированием позици й противника, доведением их до абсурда) и которую гораздо раньше заметил и античные философы: «Сколько же мне их еще перечислять, богов, которых вы приняли?! …Больших или малых тоже? Древних или также и новых? Мужчин или же нщин? Холостых или также и женатых? Мастеровых или неумелых? Сельских или городских?» [7, с.20]. Одним из ярчайших христианских полемистов IV-V в. н. э. можно назвать Августи на Блаженного, неоднократно обращавшегося к диалоговым формам изложен ия мысли. Так, в своей работе «Против академиков» Августин использует им енно форму дискуссии, которая часто переходит в полемику (и так бывает по чти всегда, когда дискуссия выбирается только как форма, когда оппонент умышленно конструируется автором в его воображении. Весь текст создает ся для того, чтобы доказать свою точку зрения – а следовательно, в полеми ческих целях). В XI-XII веках полемика отразилась в поэзии вагантов, которую, учитывая специ фику ее формирования, можно отнести к пражурналистской литературной фо рме массовой коммуникации. А.Л. Чижевский характеризует ситуацию, сложив шуюся в европейском обществе того времени как период массового психоза. Такая ситуация всегда провоцирует интенсификацию полемики в сфере ком муникаций. Ваганты же определяются многими исследователями как «подви жное сословие», «братство» [8] и, вместе с тем, подчеркивается особый вольн ый дух людей этого сословия. Неудивительно, что в их творчестве проявляе т себя полемический компонент. Полемика представлена здесь в особом тип е поэтического текста – так называемых прениях, где необычайно эффекти вно развивается аргумент «к человеку». Например, оппонент пытается с нег ативной точки зрения охарактеризовать внешние данные противника для т ого, чтобы «принизить» его сущностные качества. Авторы даже по отношению к мыслимому, воображаемому оппоненту достигают необыкновенных образн ых высот, преподнося яркий эстетический урок полемистам нашего времени. В качестве примера можно рассмотреть «Прение смерти с человеком» [9]. Здес ь автор переходит от попытки унизить смерть, принизить ее значение, чере з удивление ее мощью и надежду переспорить, убедить в том, что казнить нуж но избирательно, к пониманию истинной страшной силы смерти и тщетности, безумности собственных аргументов, к прошению о милости. По мере пониман ия неизбежности конца полемический пыл угасает. Думается, уместно вспомнить конфликтологическую теорию, с точки зрения которой мы можем оценивать эту ситуацию как макси мально распространенную эмоциональную форму конфликта. Еще более инте ресна образная сторона этого фрагмента: внешние характеристики смерти, которые дает вагант, противопоставлены ее ответам, характеризующим сме рть со стороны самой сути ее естества, с точки зрения ее реального значен ия. Аналогичным по уровню полемичности является и текст «Прение вина с в одою» [10], но аргументация выбирается иная. Здесь со всей очевидностью исп ользуется «дамский аргумент», когда позиции и качества оппонентов утри руются. О популярности полемической формы свидетельствует ее выбор в те мах, казалось бы, неполемических, как, например, в «Споре между Вакхом и пи вом» [11]. Своеобразие этого спора отражает, как ни странно, особенности пол емики в прессе – мы слышим реплики лишь одного из оппонентов. Варианты п ротивопоставлений угадываются нами. Здесь же, в тексте, и прямое обращен ие к оппоненту – другой признак, встречающийся в полемических публицис тических материалах и порождающий отчасти их диалоговость. Во многих других песнях вагантов («Раздор между чтением книг и любовью», «Обличение денег», «Против симонии», «Обличение Рима») полемические при емы повторяются и модифицируются, что позволяет говорить о популярност и полемики в массовой коммуникации этой группы пражурналистики. Любопытно использование полемики совс ем в другом, научно-публицистическом, тексте автором уже иной эпохи – Ле онардо да Винчи – в работе «Спор живописца с поэтом, музыкантом и скульп тором [12]. Здесь продемонстрированы многие общие черты полемики. 1. Двойная адресация материала (обращение к оппоненту и аудитории одновр еменно). Так, в начале работы Леонардо пишет: «В справедливых жалобах сету ет живопись, что она изгнана из числа свободных искусств, ибо она – подли нная дочь природы и осуществляется наиболее достойным чувством. Поэтом у, о писатели, вы не правы, что оставили ее вне числа этих свободных искусс тв, ибо она занимается не только творениями природы, но и бесконечно мног им, чего природа никогда не создавала» [12, c.353]. Здесь в первой фразе явно прис утствует аудиторный ракурс. Именно аудитория получает предынформацию, необходимую для размышлений. Вторая же фраза содержит обращение к писат елям, хотя на уровне восприятия и здесь аудитория принимается во внимани е. 2. Стремление отстоять свои позиции без попытки найти компромисс или ист ину. 3. Порционность аргументации (стремление логически разбить доводы на отр езки). В этом тексте присутствует в форме деления на главки. 4. Используются и общие для полемики приемы аргументации и уловки: А. Прием аналогий: «Так как писатели не имели сведений о науке живописи, то они и не могли описать ни подразделений, ни частей ее; сама она не обнаруж ивает свою конечную цель в словах, и из-за невежества осталась позади наз ванных выше наук, не теряя от этого в своей божественности. /…/ Можем ли мы с казать, что свойства трав, камней и деревьев не существуют потому, что люд и о них не знают? Конечно нет. Но мы скажем, что травы остаются сами по себе б лагородными, без помощи человеческих языков или письмен» [12, c.353]. Б. Аргумент «к городовому» (проводится параллель между рассматриваемой проблемой и более авторитетной позицией): «И поистине, живопись – наука и законная дочь природы, ибо она порождена природой; но, чтобы выразиться правильнее, мы скажем: внучка природы, так как все видимые вещи были порож дены природой, и от этих вещей родилась живопись. Поэтому мы справедливо будем называть ее внучкой природы и родственницей Бога» [12, c.357]. В этом текст е мы видим, что устанавливается родство живописи с природой и Богом. Тем с амым достигается эффект возвеличивания самого предмета живописи. В. Нарушение логики: «Живопись настолько более ценна, чем поэзия, насколь ко живопись служит лучшему и более благородному чувству, чем поэзия; док азано, что это благородство трижды превосходит благородство трех остал ьных чувств, так как было предпочтено скорее потерять слух, обоняние и ос язание, чем чувство зрения. Ведь потерявший зрение теряет вид и красоту в селенной…». Совершенно очевидно, что предпочтение органов зрения други м органам восприятия не означает, что и живопись предпочтительнее поэзи и и, уж тем более, что она более благородна» [12, c.371]. Размышления же Леонардо да Винчи о полемике многое помогают понять в сам ой сущности категории: «Кто спорит, ссылаясь на авторитет, тот применяет не свой ум, а скорее память» (с. 24). Ему противоречит Мишель Монтень, который в главе «Опытов» «Об искусстве беседы» пишет: «Самое плодотворное и есте ственное упражнение нашего ума – по-моему, беседа. Из всех видов жизненн ой деятельности она для меня наиболее приятный. Вот почему, если бы меня п ринудили немедленно сделать выбор, я наверно предпочел бы скорее потеря ть зрение, чем слух и дар речи». «В беседу и спор я вступаю с легкостью, тем б олее что общепринятые мнения не находят во мне благоприятной почвы, где они могли бы укорениться» [13]. М. Монтень определяет созидательную функцию полемики: «Противные моим в зглядам суждения не оскорбляют и не угнетают меня, а только возбуждают и дают толчок моим умственным силам» [13]. Сегодня мы также отмечаем активизи рующие свойства полемики, которая чаще всего формирует духовно-идеолог ический и статусно-ролевой конфликт. Такая ситуация действительно може т стимулировать потенциальные возможности человека и «заставить» его более основательно подойти к доказательству собственной позиции, выби рая для этой цели серьезные и значимые доводы, проясняя для самого себя з начение предмета разногласий, определяя сильные и слабые стороны собст венной аргументации. В прессе ситуация усугубляется еще и тем, что полем ика происходит «на глазах» у аудитории, и автору важно убедить третью ст орону, а следовательно, появляется потребность разнообразить аргумент ацию. Возвращаясь к рассуждениям М. Монтеня, нужно отметить, что философ указы вает и на то, что конструктивные функции полемики проявляются далеко не в любом диалоге: «При малейшем возражении мы стараемся обдумать не основ ательность или неосновательность его, а каким образом, всеми правдами ил и неправдами, его опровергнуть. Вместо того чтобы раскрыть объятия, мы сж имаем кулаки» [13, с.166]. М. Монтень в каком-то смысле даже сетует на то, что такие собеседники встречаются нечасто, и само явление спора или полемики расп ространяется не так активно, как ему хотелось бы. Философ отмечает, что по рой оппонентам просто «не хватает духу» на то, чтобы опровергать или при нимать замечания, а потому многие в своих размышлениях предпочтут говор ить неискренне [13, с.168]. Философ рассуждает о важности контроля и самоконтроля в споре, когда про дуктивный диалог может легко соскользнуть в область статусно-ролевого конфликта: «Я прекращаю спор с тем, кто уж слишком заносится: я знавал одно го человека, который обижается за свое мнение, если ему недостаточно вер ят, и считает оскорблением, если собеседник колеблется, следовать ли его совету. /…/ Я гораздо больше горжусь победой, которую одерживаю над самим с обою, когда в самом пылу спора заставляю себя склониться перед доводами противника, чем радуюсь, одолевая противника из-за его слабости. Одним сл овом, я готов принимать и парировать все удары, которые наносят мне по пра вилам поединка, даже самые неумелые, но не переношу ударов неправильных» [13, с.168]. Практически в духе достижений социальной психологии и конфликтол огии Мишель Монтень указывает на постепенное формирование в сознании п олемистов «образа врага»: «Враждебное чувство вызывают в нас сперва дов оды противников, а затем и сами люди. Мы учимся в споре лишь возражать, а та к как каждый только возражает и выслушивает возражения. Это приводит к т ому, что теряется, уничтожается истина» [13, с.169]. Здесь философ говорит об одн ой из частых полемических ошибок – об утрате предмета спора. М. Монтень предостерегает и от других распространенных ошибок в споре, в ажнейшие среди которых – переход оппонентов на обсуждение частностей, многозначное употребление слов, неумение слушать оппонента, отсутстви е логической связи между репликами, уход от спора, презрение к оппоненту. Монтень так описывает полемистов: «Одному важно только наносить удары и все равно, что при этом он открывает свои слабые места. Другой считает каж дое слово, и они заменяют ему доводы. Один действует только силой своего г олоса и легких. Другой делает выводы, противоречащие его же собственным положениям. Этот забивает вам уши пустословием всяческих предисловий и отступлений в сторону. Тот вооружен лишь бранными словами и ищет любого пустякового предлога, чтобы рассориться и тем самым уклониться от бесед ы с человеком, с которым он не может тягаться умом. И, наконец, еще один мень ше всего озабочен разумностью доводов, зато он забивает вас в угол диале ктикой своих силлогизмов и донимает формулами своего ораторского иску сства» [13, с.169]. Сегодня такие варианты поведения характеризуются как конфл иктогенные и нежелательные в акте коммуникации. М. Монтень не случайно п еречисляет их в русле ошибок, поскольку любой из этих поведенческих вари антов может привести к искажению информации. Далее в истории философской мысли, развивавшейся по пути размежевания и увеличения числа концепций, сложно указать философа, полностью избежав шего полемики с предшественниками или современниками. Так, один из ярчай ших представителей философии познания Фрэнсис Бэкон использует полеми ческую форму в своем сочинении «Новый Органон», где уже в названии есть п ротивопоставление этого текста текстам предшественников, а, следовате льно, обозначается возможность полемики с ними. Действительно, утвержда я концепцию идолов, «осаждающих умы людей», Бэкон направляет ее фрагмент в полемическом ключе: «Существует… род философов, которые под влиянием веры и почитания примешивают к философии богословие и предания. Суетнос ть некоторых из них дошла до того, что они выводят науки от духов и гениев… Корень заблуждений ложной философии троякий: софистика, эмпирика и суев ерие» [14]. В ХVII веке полемика проявляется в работах Джона Мил ьтона, «Ареопагетику» («речь о свободе печати парламенту Англии») которо го до сих пор считают одним из ярчайших образцов утверждения свободы сло ва и борьбы против любых форм ее ущемления. Следует отметить, что первые п олемические выступления в этом направлении можно обнаружить еще в боле е раннем его произведении – «О разводе». Однако ярко эмоциональная форм а «Ареопагетики» в свое время оказала куда более мощное влияние на форми рование позиции современников. Свое полемическое выступление Мильтон открывает анализом вроде бы час тного случая. Он утверждает, что существующий цензурный закон дарит обще ству вовсе не порядок, и вовсе не блага, а, напротив, многое отнимает у своб одного человека. Однако такое частное начало служит Мильтону лишь отпра вной точкой. Далее полемист переходит к многочисленным аргументам, кото рые утверждают читателя в мысли о том, что не только этот цензурный закон, но и любые формы цензуры недопустимы в свободном обществе и ограничиваю т природную свободу людей. Считая эту свободу благом, рождающим многие п оложительные свойства человеческой души, Мильтон, таким образом, приход ит к выводу о том, что ограничение свободы деформирует человеческую личн ость и рождает зло. Жесткому цензурному произволу Мильтон противопоста вляет превентивные (преимущественно воспитательного характера) меры. Конечно, порой в рассуждениях Мильтон п роявляет категоричность, рождающую логические ошибки. Ну, например, в ка честве одного из основных доводов против цензуры Мильтон выдвигает то п оложение, что никто в точности не может сказать, будет ли книга вредна или полезна. Здесь автор, очевидно, нарушает логику аргументации, используя положение, которое само еще должно быть доказано, и опираясь на ошибку в с вязи между тезисом и доводом, поскольку невозможность реализации цензу рных норм еще не доказывает безусловную пагубность самого института це нзуры. Другое нарушение – использование аналогий в качестве аргумента. Например, институт цензуры Мильтон соотносит с институтом инквизиции, ч то искажает, естественно, и исторический факт рождения цензуры задолго д о появления феномена инквизиции, и разность этих институтов по многим па раметрам. Вместе с тем, такие логические несоответствия в избытке компенсируются высоким пафосом и эмоциональностью рассуждений. Сравнивая убийство хо рошей книги с убийством человека и уничтожением образа божьего, Мильтон возводит цензурные нарушения в категорию смертных грехов и, бесспорно, р ешает поставленную задачу убеждения аудитории в ее порочности. Эта зада ча подкрепляется персонификацией полемического выпада – Мильтон обра щается к лордам и общинам Англии, указывая таким образом тех, на плечи ког о ложится груз персональной ответственности за результаты утверждения постыдного закона. Он использует прием «подмазывания аргумента», когда , расточая похвалы представителям власти, как бы к слову, говорит, что не с омневается в и разумности и в том, что закон будет отменен. С не меньшим пафосом Мильтон выступает в двух памфлетах «Защита английс кого народа» против проявлений феодальной реакции, используя и эмоцион альные и логические средства аргументации и обращаясь к широким слоям а удитории. Эти идеи Мильтона развиваются и по-своему интерпретируются в работах мн огих философов эпохи Просвещения, основной полемический потенциал кот орой был направлен в сторону опровержения положений метафизики, концеп ций, основанных на умозаключениях и игнорирующих опыт. В Англии, пожалуй, ярче всего этот полемический накал продемонстрировал и труды Дж. Локка, направленные в основном на опровержение концепции вро жденных идей. Критика позиции Декарта становится отправной точкой для п олемических выступлений философа, демонстрирующих особую, позитивную форму полемики, когда опровержение иной позиции строится полностью на п опытке доказать состоятельность собственной без акцентуации критики п озиции оппонента. Такая форма подчеркивает существенное различие межд у критикой и полемикой. Если первая может быть построена на анализе чужо го материала, то последняя может избрать иную позицию как точку отсчета и построить собственный текст на позитивных утверждениях при абсолютн ом сохранении первоначальной задачи опровержения иной позиции. Основн ое сочинение Локка «Опыт о человеческом разуме» содержит как раз позити вную программу, однако, утверждая неотчуждаемые права человека на жизнь , свободу и собственность, Локк неоднократно прибегает к полемической фо рме и задача этого сочинения – через акцентирование своих идей опровер гнуть устаревшие взгляды и подходы. Ну, например, утверждая доминанту оп ыта как источника знаний, Локк полемизирует с иными подходами, указывая на то, что «большинство находящихся в уме идей ощущения… мало похожи на н ечто находящееся вне нас» [15]. Другой представитель эпохи Просвещения – Вольтер – также обращается к полемической форме, как в поэтических произведениях, так и в публицист ических и исторических сочинениях. Выбирая для выражения своей концепц ии образные формы, он апеллирует, прежде всего, к эмоциональной сфере чел овека. Такой выбор закономерен – Вольтера неслучайно называют популяр изатором философской мысли. В своих «Философских письмах» поэт выступа ет против религиозной нетерпимости и феодального абсолютизма, подчерк ивая, а иногда и значительно утрируя полемический компонент. Такое тесное слияние философской и публицистической мысли в работах Во льтера показательно для развития философской мысли вообще. На протяжен ии многих веков полемическая форма выбирается философами для популяри зации своих идей, для формирования общественного мнения в рамках той или иной проблемы. С появлением прессы эти словесные баталии фиксируются на ее страницах, долгое время сохраняя особенности, оформившиеся под возде йствием философской полемики. Таким образом, полемика в прессе, выкристаллизовавшаяся из полемики лит ературной, философской и религиозной, впитала в себя многие черты, и особ енностью ее стало очевидное «промежуточное» существование между полем икой межличностной и групповой, ориентированной и на конкретного оппон ента, и на неограниченной число читателей. Многие обозначенные черты в свое время сформировали специфический пол емический текст современной русской прессы, но эта тема для другой стать и... Список литературы 1. Гаспаров М.Л. Цицерон и античная риторика / М.Л. Гаспаров // Цицерон Марк Тулл ий. Три трактата об ораторском искусстве. – М., 1994. – С. 9-10. 2. Платон. Горгиус / Платон // Собр. соч.: В 4 ч. – 2-е изд. – СПб, 1863. – Ч. 2. – С. 252. 3. Фукидид. История / Фукидид. – М.: Ладомир: АСТ, 1999. 4. Демосфен. Избранные речи. – СПб, 1898; Эсхин. Против Ктесифонта о венке / Эсхи н // Ораторы Греции. – М., 1985. – С. 127-211. 5. Аристотель. Риторика. Поэтика / Аристотель. – М.: Лабиринт, 2000. 6. Шохин В.К. Ньяя Сутра. Ньяя-бхашья. Историко-философское исследование / В.К . Шохин. – М., 2002. 7. Березин В.М. Массовая коммуникация: сущность, каналы, действия / В.М.Берези н. – М.: РИП-холдинг, 2003. – С. 9. 8. Колесо Фортуны: Ваганты / Сост., авт. вступ. ст. В.Б.Муравьев. – М.: ТОО Летопис ь, 1998. – С. 4. 9. Прение смерти с человеком // Колесо Фортуны: Ваганты / Сост., авт. вступ. ст. В. Б.Муравьев. – М.: ТОО Летопись, 1998. – С. 80. Далее цитируется это издание с указ анием страниц в тексте работы. 10. Прение вина с водою // Колесо Фортуны: Ваганты / Сост., авт. вступ. ст. В.Б.Мура вьев. – М.: ТОО Летопись, 1998. – С. 111. 11. Спор между Вакхом и пивом // Колесо Фортуны: Ваганты / Сост., авт. вступ. ст. В. Б.Муравьев. – М.: ТОО Летопись, 1998. – С. 117. 12. Леонардо да Винчи. Суждения о науке и искусстве / Леонардо да Винчи. – СП б.: Азбука, 2001. – С. 353-382. 13. Монтень М. Опыты. Избранные произведения: В 3 т. / М. Монтень. – М.: Голос, 1992. – Т.3. – С. 165. 14. Бэкон Ф. Новый Органон / Френсис Бэкон // Хрестоматия по философии. – М.: ОО О «ТК Велби», 2003. – С. 227. 15. Локк Дж. Опыт о человеческом разуме / Джон Локк // Хрестоматия по философи и. – М.: ООО «ТК Велби», 2003. – С. 228.
© Рефератбанк, 2002 - 2024