Релятивистский подход к теории истины

Релятивистск ий подход к теории истины Блинов А.К. Использование в концепции значения как условий истинности представлен ий об относительной истинности привлекательно прежде всего тем, что мож ет позволить выразить базовую для семантики естественного языка предп осылку о конвенциональности значений. Однако релятивистские представл ения об истине встречают фундаментальное возражение, состоящее в том, чт о такой подход снижает когнитивную ценность наших утверждений, уменьша ет познаваемость мира. В самом ли деле релятивизм размывает наши базовые интуиции об истине? Наиболее разработанный ответ дает модель истинност ного релятивизма Джека Мейланда, остающаяся в пределах корреспондентн ой истинности[46] . Согласно Мейланду, понятие абсолютной истины (в противо вес относительной) представляется понятием двухместного отношения меж ду языковыми выражениями, с одной стороны, и фактами или состояниями дел, с другой. Понятие относительной истины может быть представлено как трех местное отношение между суждениями, миром и третьим термином, которым мо жет быть любой человек, картина мира, историческая или культурная ситуац ия и т.д. Отношение, обозначенное выражением "абсолютная истина", может без привле чения дополнительных понятий быть рассмотрено как корреспондентное. Е сли релятивист будет использовать этот тип представления отношения, то он скажет, что " P истинно относительно W " (" P соответствует фактам с точки зре ния W "), где место W могут занимать люди, языки, наборы принципов, картины мир а или ситуации, концептуальные схемы, формы жизни, режимы речи или мысли, п арадигмы, пресуппозиции, точки зрения и т.д.[47] Размышляя о том, почему Гуссерль мог рассматривать любое понятие истины как необходимо включающее понятие абсолютной истины, Дж. Мейланд прихо дит к выводу, что Гуссерль считал абсолютную истину соответствием действительности и полагал, чт о любая форма или разновидность истины должна включать соответствие с д ействительностью... Гуссерль и другие абсолютисты совершают большую оши бку, принимая, что относительная истина должна либо вообще не существова ть, либо быть разновидностью абсолютной истины[48] . Однако вовсе не очевидно, что понятие относительной истины необходимо д олжно включать в себя понятие абсолютной истины. Если мы рассматриваем ф орму относительно истинного выражения как P истинно относительно W , то это поднимает вопрос о том, что значит "истина" в этом выражении? С точки зрения критики релятивизма (т.е. с позиций базовых фундаменталистских ин туиций), простейшим ответом на него будет "абсолютная истина"; таким образ ом, понятие абсолютной истины входит в наше понятие относительной истин ы в качестве его составной части, со всеми вытекающими последствиями. Од ин из вариантов объяснения противопоставления абсолютной и относитель ной истины исходит из идеи последовательного, поэтапного приближения в торой к первой, как мы это видели в прагматической и отчасти в ревизионно й теории (отчасти — потому, что ревизионная теория вообще не включает пр едставления об окончательной, не подлежащей дальнейшему пересмотру ис тине). Мейланд предлагает другое, более радикальное решение — способ за писи выражения " P истинно относительно W " с единым предикатом: P истинно-относительно- W , где компонент "истина" не имеет независимой семантической роли и должен рассматриваться как механическая составляющая термина "истинно-относи тельно - W ", подобно тому, как " cat " в качестве фрагмента слова " cattle " не означает "ж ивотное семейства кошачьих"[49] . Контраргумент здесь будет состоять в следующем. "Истина" в "истинно-относ ительно- W " значима уже потому, что речь идет о концепции относительной ис тины, а не чего-то еще. В каком смысле вообще можно говорить, что обе концеп ции — абсолютной и относительной истины — являются концепциями истин ы? Для ответа на этот вопрос, возможно, требуется более общее понятие исти ны, имеющее по крайней мере эти два раздела. Тогда либо понятие "истина" в "и стинно-относительно - W " должно предполагать эту более широкую концепцию, либо понятие "истинно-относительно - W " должно означать часть более общего понятия истины, где абсолютная истина будет другим, коррелятивным видом . В последнем случае понятие "истинно-относительно - W " будет значимо тольк о как целое и будет обозначать понятие относительной истины в рамках бол ее широкого понятия истины[50] . Можно выразить понятие относительной истины в контексте корреспондент ной концепции истины, различая соответствия с двумя и с тремя терминами. Другими словами, мы можем включить и абсолютную истину, и относительную истину в более общее понятие соответствия с действительностью, хотя эти два типа соответствия могут значительно отличаться друг от друга. Понятие соответствия с действительностью, используемое традиционной к орреспондентной теорией истины, исходит из достаточно ясных интуитивн о, хотя и уязвимых для критики допущений. Имеется "внешний" мир, только оди н мир (или один из "возможных миров" или положений дел), и имеется объективн ый способ, которым мир существует. Люди обладают теми или иными концепци ями мира и способа его существования и выражают суждения о том, каким явл яется мир. Эти выражения могут соответствовать тому, каким мир фактическ и является, или же они могут не соответствовать этому. Располагает ли рел ятивизм таким понятием соответствия с тремя терминами, которое было бы т ак же легко интуитивно схватываемо с очевидной ясностью здравого смысл а? Каким образом релятивизатор W мог бы удовлетворить эти требования? Очевидно, что любое P будет использовать категории и понятия W , но вряд ли э то поможет уточнить взгляды релятивиста. Даже с точки зрения абсолютист а любое P использует некоторое W — некоторую систему представлений, вооб ще всю когнитивную практику познающего субъекта , но затем, после того, ка к смысл Р установлен, истинность/ложность P является лишь вопросом двухм естного отношения P и действительности. Действительность либо является такой, что P соответствует ей, либо нет. Если нет, то проблема может состоят ь в том, что W , использованное P , таково, что мир не содержит вещи, постулируе мые W (и принимаемые P ), и, таким образом, P , предполагающее W , не будет соответс твовать действительности этого мира. Но допускать подобное означает пр осто обратить внимание на один из возможных источников несоответствия P и действительности мира; здесь еще нет оснований для рассмотрения истин ности/ложности как некоторого вида специфического отношения с тремя те рминами. Но если истинность утверждения зависит от его способности служ ить ответом на вопрос о том, какова действительность, то мир выступает в к ачестве истинностного оператора утверждений. Именно это отношение мож ет быть выражено как "Р соответствует фактам с точки зрения W "[51] . Это маловероятно с абсолютистстской точки зрения, согласно которой мир существует одним определенным способом, обладает определенной структу рой, т.е. его части находятся в определенных отношениях и т.д., и эта структу ра открыта для фиксации в истинных выражениях. Формулировка понятия кор респондентной истины может быть здесь уточнена за счет различения соде ржания описываемого мира. Категоризация может фиксировать естественные виды как некоторые идент ичности способов существования различных частей мира, и эти категории — естественные виды — таким образом реифицированы, а не просто наложен ы на содержание мира как некоторая искусственная классификация. Термин ы естественных видов существенно отличаются от других знаков языка тем, что они требуют "понимания" или "знания" того, что они означают. Так, они отли чаются от общих терминов вида "треугольник" или "холостяк" тем, что последн им легко дать дескриптивное определение, содержащее необходимые и дост аточные условия для того, чтобы выделить эти объекты единственным образ ом. Но такого типа определения нельзя применять для естественных видов. Можно, скажем, предложить определение "тигр — это четвероногое полосато е животное", но это и подобные ему определения имеют серьезные недостатк и. Если тигр потеряет одну ногу и станет трехногим, он от этого не перестан ет быть тигром; в то же время удовлетворяющая этому определению кошка — не тигр, и т .д.[52] . Но в таком случае термины естественных видов и термины кон венциональной категоризации указывают на различные — обладающие разл ичным онтологическим статусом — категории содержания мира. Выражение, указывающее на некоторые естественные виды и на связи между н ими, способно быть истинным в отношении прямого соответствия миру. Либо мир таков, что он содержит эти виды, и они состоят в этой связи, либо нет. Это прямое двухместное отношение, которое может быть использовано для проя снения характера референции абсолютно-истинного выражения. " P абсолютно истинно" будет означать в таком случае: "мир таков, что в его содержание вх одят элементы тех видов, на которые указывает P , и эти элементы состоят в т ой связи, на которую указывает P ". И напротив, выражения, указывающие на нек оторые конвенциональные классы и на связи между ними, не могут быть исти нны в отношении такого же прямого соответствия миру, как абсолютно-истин ные выражения, потому что они оперируют категориями, находящимися в ином отношении к содержанию мира. Эти категории принадлежат некоторой конце птуальной схеме, так или иначе не тождественной содержанию мира. В резул ьтате возникает трехместное отношение между выражением, миром и конвен циональной концептуальной схемой, ассоциированной с выражением. " P исти нно относительно конвенциональной концептуальной схемы W " будет означа ть в таком случае: мир таков, что его содержание может быть традиционно (с кажем, в силу действующего соглашения) классифицировано посредством W те м способом, на который указывает P . Такой подход не означает взаимоисключаемо сть абсолютной и относительной истин: выражение может являться в одно и то же время и абсолютно, и относительно истинным. Релятивизатор W может ис пользовать категории, которые образуют не только конвенциональные кла ссы, но также и естественные виды. Кроме того, некоторое выражение P может быть абсолютно-ложно, потому что термины W будут не в состоянии указывать на естественные виды, но относительно-истиннно, потому что мир охватывае тся конвенциональными категориями тем способом, на который указывает Р. Отсюда следует, что хотя абсолютная истина так же, как и относительная, мо жет располагать ассоциированной концептуальной схемой, определяющим р азличием является онтологический статус этой схемы. В этом, в частности, состоит причина того, почему относительная истина может быть выражена т рехместным отношением, а абсолютная — нет: третий термин такого отношен ия, концептуальная схема, должен быть отчетливо отделен от двух остальны х[53] . Схема W , истолкованная как схема внешних (конвенциональных) классифик аций, удовлетворяет этому требованию, но если W полагается не более чем ко нстатацией признаков референта, то такое W не будет обладать достаточной онтологической автономностью от него: отношение W — референт не будет к оррелировать с отношением Р — референт, и, следовательно, трехместное о тношение между этими тремя терминами не будет ни онтологически однород ным, ни сообщающим о мире нечто значимое. Поэтому привлечение концептуал ьной схемы для выражения абсолютной истины оказывается — с такой точки зрения! — избыточным[54]. Таким образом, если мы пытаемся истолковат ь относительную истину как корреспондентную, это приводит нас к выводу о том, что третий член отношения — релятивизатор — может быть рассмотре н как концептуальная схема. Это требуется для того, чтобы объяснить конв енциональность значений, т.е. ситуацию действительного употребления яз ыка. Однако Дэвидсон отверг саму дистинкцию между концептуальной схемо й и ассоциированным содержанием как "третью догму эмпиризма", изжившую с ебя в теориях языка[55] . Но, как представляется, неприятие Дэвидсона связан о с тем обстоятельством, что он отождествляет концептуальную схему с язы ком в целом (причем не слишком обосновывая именно такое отождествление), тогда как релятивизатором может выступать и нечто другое — как более об щие, так и более конкретные вещи; в когнитивной практике, связанной с упот реблением языка, это будет прежде всего индивидуальная система носител ей истины — например, индивидуальная система типов полаганий. Отсюда пр оясняется индивидуальный характер нужного для релятивизации истинных значений понятия "концептуальная схема": это — индивидуальная картина м ира, образуемая системой ментальных репрезентаций. Существует столько W , сколько есть языковых субъектов (носителей языка L ), и существует множес тво референций, истинных для всех W . Такое множество некоторым образом ха рактеризует область конвенционального для всех носителей языка L — нап ример, можно сказать, что оно представляет ее содержание. Если же мы униве рсализируем понятие концептуальной схемы — допустим, вслед за Дэвидсо ном отождествляем владение концептуальной схемой с владением языком, — то мы затрудняемся объяснить с его помощью понятие конвенции, посколь ку впадаем в порочный круг, о котором предостерегал Куайн: для того, чтобы применять конвенцию, которая была бы достаточно общей для обеспечения и стинности высказываний, мы уже будем должны использовать истинные выск азывания в рассуждении, применяющем конвенцию к индивидуальным прилож ениям. Рассмотрим, каким образом одно в ыражение P может быть в одно и то же время истинно относительно одной конц ептуальной схемы, W 1 , и неистинно относительно другой, W 2 . К. Суойер назвал т акой подход, согласно которому P будет иметь только одно ассоциированное W , "сильным релятивизмом" в противоположность "слабому релятивизму", где в ыражение может быть истинно относительно W 1 и при этом вообще не формулир уемо в терминах W 2[56] . Ценность "слабого" варианта концепции относительной истины для обоснов ания языковой конвенции будет зависеть от возможности существования р адикально различающихся концептуальных схем. Если в сообществе носите лей языка L , включающем n членов, действует соглашение по поводу употребле ния Р, то это означает, что Р истинно относительно W 1 , W 2 , ... W n . Тогда W 1 , W 2 , ... W n должн ы иметь некоторую область пересечения ? , содержанием которой будет множ ество всех высказываний, тривиальным образом истинных для всех носител ей языка L . Область ? может быть описана с помощью функции, областью опреде ления которой будет множество всех возможных правильных высказываний языка L , а областью значения — множество всех возможных истинных рефере нций, выражаемых на этом языке. По отношению к конвенции это означает, что связь между высказываниями и их референтами задает пределы функционир ования соответствующих соглашений. Конвенция выступает в качестве рег улятива, создавая условия интерсубъективной проверяемости индивидуал ьных концептуальных схем. Если А и Б говорят на одном языке, то W a и W б имеют общее ? , но отсюда еще не сле дует, что конвенция всегда является достаточным источником интерсубъе ктивной проверяемости: для успеха проверяемости W a и W б должны не только и меть общее ? , но и иметь возможность дальнейшего взаимного согласования концептуальных схем, которое может быть проведено относительно внеязы ковых ориентиров. Тогда конвенция задает рамки и/или указывает направле ние такого согласования, но не заполняет его предметную (содержательную ) область[57] . Поэтому если мы строим объяснение конвенции на "слабом" вариан те релятивизма, то такое объяснение предполагает не то, что необходимые истины созданы в соответствии с соглашением, а только то, что необходимы е истины (например, естественнонаучные) традиционно выражаются в одних т ерминах скорее, чем в других. Языковая конвенция обеспечивает возможнос ть взаимного согласования индивидуальных концептуальных схем; однако оказывается, что пределы такого согласования связаны с характером отсы лки к внеязыковому миру, представляемой языковыми выражениями. Если выражение P истинно как относительно W 1 , так и относительно W 2 , то это о значает, что и W 1 , и W 2 располагают достаточными концептуальными ресурсами для того, чтобы быть сопоставимыми друг с другом. Но если бы это был единст венный вид взаимоотношений концептуальных схем, связанных с предложен иями, указывающими на один и то же феномен, то релятивистская концепция р аботала бы в конечном итоге совершенно аналогично абсолютистской. Разл ичие между концептуальными схемами сводилось бы к тому тривиальному фа кту, что некоторый идиолект может содержать простые предикаты, объему ко торых в некотором другом идиолекте не соответствует ни один простой пре дикат или не один предикат вообще — и, соответственно, отождествление в ладения языком и владения концептуальной схемой, в духе Дэвидсона, было бы оправдано. Тем не менее наличие общей для двух идиолектов онтологии, с одержащей понятия, которые индивидуализируют одни и те же объекты, само по себе еще не гарантирует пересечение концептуальных схем носителей э тих идиолектов. Поскольку содержание мира может быть отражено в различн ых концептуальных схемах различным образом, поскольку оно открыто для р азличных способов концептуализации, в том числе и для несоизмеримых[58] — постольку регулятив, управляющий взаимным согласованием концептуальн ых схем, должен содержать онтологические требования. В самом деле, если мы скажем, что все истинные выражения истинны относите льно концептуальной схемы конвенциональных классификаций, связанных с обсуждаемым выражением, то такой тезис может быть оспорен на непосредст венном основании собственного истинностного статуса. Если сам тезис ис тинен лишь относительно, то он, если истинен, опровергает сам себя, состав ляя собственный контрпример[59] . Если же, с другой стороны, тезис относител ьной истины приемлем для сообщения о себе, значим относительно самого се бя, тогда, в силу того, что он может являться в лучшем случае лишь относите льно истинным, он сам сужает свою значимость, снижает свою релевантность для того, для кого относительная истина релятивизована к другой концепт уальной схеме. Можно попытаться ограничить область применения понятия относительной истины выражениями о содержании мира, т.е. выражениями объектного языка. Такое ограничение соответствовало бы онтологическому тезису о конвенц иональной категоризации содержания мира: в центре оказываются выражен ия о содержании мира, а не метавыражения, заключающие о содержательных в ыражениях. П. Давсон-Галле формулирует такой ограниченный тезис относи тельной истинности объектно-языковых выражений следующим образом: ист инное выражение объектного языка истинно относительно концептуальной схемы конвенциональных категоризаций, связанных с обсуждаемым выражен ием[60] . Такое определение, будучи метаязыковым выражением, избегает саморефер енции и тем самым самоопровержения через представление контрпримера. О днако вместе с тем выражения объектного языка, о которых оно заключает, т акже являются, в свою очередь, частью содержания мира, и поэтому заключаю щее о них выражение также может быть рассмотрено как выраженное на объек тном языке — т.е. здесь мы вновь сталкиваемся с общей для двухпорядковой ( объектный язык — метаязык) семантики проблемой. С такой точки зрения, пр облема онтологического статуса конвенциональных категоризаций не мож ет учитывать различие между выражениями, использующими непосредственн о указывающие на содержание мира понятия, и метавыражениями относитель но таких выражений. Если это так, то надежда избежать самоопровержения р елятивизма, ограничивая область его приложения, не оправдывается. Тем не менее прояснение этого различия важ но для завершения описания того механизма, с помощью которого происходи т взаимное согласование концептуальных схем. В ходе такого согласовани я языковое выражение подвергается интерпретации, которая может иметь о дин из двух видов: описание в других знаках того же кода (парафраз) либо оп исание в знаках другого кода (перевод). Систематическое знание языка как языковая компетенция говорящего или слушающего предшествует интерпре тации языкового выражения и конвенционально по природе[61] . Для того, чтоб ы показать пределы взаимного согласования концептуальных схем, следуе т выяснить, чт у именно может выступать в роли интерпретационного кода в концептуальных схемах — и, соответственно, каковы его онтологические о бязательства. Мы видели, что позиция, отождествляющая вла дение языком с владением концептуальной схемой, не является продуктивн ой для объяснения того, как относительная истинность может быть использ ована в теории значения как условий истинности. Мы приняли, далее, что кон цептуальная схема — это нечто большее, чем аналитический набор аксиом, с которым сравнивается выражение Р для установления его истинности, пос кольку использование набора неинтерпретированных выражений в качеств е релятивизатора сталкивается с непреодолимыми трудностями[62] . Определ ив это "нечто большее" как систему ментальных репрезентаций, мы должны те перь показать, каким образом эта система может выступать в роли интерпре тационного кода. Отклонение Дэвидсоном характер ной для концептуального релятивизма идеи радикально различных и несои змеримых систем полаганий — часть его более общего аргумента против та к называемй "третьей догмы" эмпиризма. Первые две догмы были идентифицир ованы Куайном. Первая — редукционизм: идея, что любое значащее утвержде ние может быть переделано на языке чистого сенсорного опыта, или, по край ней мере, в терминах множества подтверждающих случаев; вторая — аналити ческо-синтетическое различи: идея, что относительно всех значащих утвер ждений можно различать между утверждениями, которые являются истинным и в силу своего значения и теми, которые являются истинными в силу и своих значений, и некоторого факта или фактов относительно мира. Третья догма, которую, по мнению Дэвидсона, можно еще различить в работах Куайна (и кото рая, таким образом, может пережить отклонение даже аналитическо-синтети ческого различия, состоит в идее, что можно различать в пределах знания и ли опыта между концептуальным компонентом ("концептуальная схема") и эмп ирическим ("эмпирическое содержание") — первое часто принимается происх одящим от языка, а второе от опыта, природы или некоторой формы "сенсорног о ввода". В то время как имеются трудности даже в достижении ясной формули ровки этого различия (особенно в том, что касается природы отношений меж ду этими двумя компонентами), такое различие зависит от способности разл ичить, на некотором основном уровне, между "субъективным" вкладом в знани е, который исходит от нас непосредственно и "объективным" вкладом, которы й исходит от мира. Однако теория знания и интерпретации Дэвидсона демонс трирует, что такое различие не может быть проведено. Объявляя противопоставление концептуальной схемы эмпирическому соде ржанию "третьей догмой эмпиризма", Дэвидсон исходит из того, что как анали тико-синтетическая дистинкция, так и концептуальный релятивизм объясн имы в терминах идеи эмпирического содержания. Дуализм синтетического и аналитического является дуализмом предложений, которые истинны вследс твие как своего значения, так и эмпирического содержания, и предложений, истинных лишь благодаря своему значению и не имеющих никакого эмпириче ского содержания. Однако поскольку мы считаем, что все предложения имеют эмпирическое содержание, которое объясняется через референцию к внеяз ыковому миру, постольку мы не можем отказаться от идеи эмпирического сод ержания. Таким образом, вместо аналитико-синтетического дуализма мы пол учаем дуализм концептуальной схемы и эмпирического содержания. На само м же деле, согласно позднему Дэвидсону, наши пропозициональные установк и уже связаны — каузально, семантически и эпистемически — с предметами и событиями в мире; знание себя и других уже предполагает знание мира. Сам а идея концептуальной схемы таким образом отклонена Дэвидсоном наряду с идеей любой сильной формы концептуального релятивизма; с такой точки з рения, обладать пропозициональными установками и быть способным к речи — уже быть способным к интерпретации других и быть открытым для интерпр етации ими. Трудно не согласиться с Дэвидсоном в том, что описанный им дуализм не мож ет быть представлен в рациональной форме, но отсюда еще не ясно — и не вид но, как может быть прояснено — каким образом концептуальная схема может быть описана в терминах соответствия некоторой внешней ей сущности. Воз можно, у эмпиризма была всего лишь одна догма, а именно — сама идея "эмпир ического содержания". Говорить о конвенциональности "данного" возможно л ишь постольку и лишь в том отношении, что собственно "данными" полагаются ощущения и другие явления сознания, которые мы не можем не воспринимать как таковые. Репрезентация предмета включает нас в определенную заданн ость, позволяющую нам воспринимать предмет именно в качестве такового. Н аши визуальные, тактильные и иные сенсорные и рефлективные представлен ия предмета — например, снега — являются знаками снега в языке непосре дственного описания действительности — языке нашей концептуальной сх емы, с помощью которой мы ориентируемся в мире и вообще способны делать в се, что мы делаем. Концептуальная схема как система концептов и была бы те м "индивидуальным языком", невозможность которого постулирует концепци я "значение как употребление"; но она — не язык: она является текстом на эт ом индивидуальном языке, языке непосредственного описания действитель ности. Этому языку не хватает "языковости" в том отношении, что он не обесп ечивает коммуникацию — мы не можем непосредственно обмениваться с дру гими людьми нашими мыслями и т.п. Но мы можем использовать — и используем — для описания нашей концептуальной схемы естественный язык, предстаю щий, таким образом, метаязыком по отношению к языку непосредственного оп исания действительности, состоящему из утверждений восприятия. Поэтому вопрос о конвенциональности "данного" может быть поставлен след ующим образом: являются ли метавыражения конвенциональных концептуаль ных схем абсолютно или же относительно истинными для своих концептуаль ных схем? Очевидно, это зависит от того, чем являются референты метавыраж ений: терминами естественных виодов содержания мира или категориями ко нвенциональных классификаций. Указывают ли конвенциональные категори и, связанные с понятием относительной истины, на естественные виды? Ответ на этот вопрос будет зависеть от того, что мы признаем объектным яз ыком концептуальной схемы. Если мы не различаем язык концептуальной схемы и естественный язык, то о чевидный список ассоциируемых понятий будет включать "выражение", "истин ное выражение", "концептуальная схема", "конвенциональная классификация" и т.д. — плюс, в концептуально контрастной роли, такие понятия, как "естест венный вид". Трудно представить себе, каким образом референты любого из э тих понятий могут формировать естественный вид — даже и самого понятия "естественный вид", которое по своему онтологическому статусу ничем не о тличается от любого другого понятия. Даже при неприятии онтологическог о конвенционализма полагание естественных видов объектами указания са мо по себе еще не будет означать, что эти естественные виды образованы ре ферентами, а не внешним понятием "естественный вид". Утверждение абсолют ной истинности истинных выражений будет, с релятивистской точки зрения, ложно относительно связанной с этим утверждением концептуальной схемы , но, с абсолютистской точки зрения, оно не может не быть истинно относител ьно этой же самой схемы. Таким образом,абсолютно-истинное выражение, отр ицающее истинность относительно-истинных выражений, вынужденно исполь зует ту же самую концептуальную схему, что и сами относительно-истинные выражения. Подобная трактовка не преуменьшает истинностный статус абс олютно-истинных выражений, но только отражает конвенциональный характ ер понятий, принадлежащих к ассоциируемой с языковым выражением концеп туальной схеме. Но в то же время, поскольку могут существовать достаточн о радикально различающиеся между собой концептуальные схемы, постольк у сами формы фактуальности могут позволять действительности быть стру ктурируемой различными способами. Если же мы признаем объектным языком концептуальной схемы язык утвержд ений восприятия, по отношению к которому естественный язык является мет аязыком, то мы не можем признать его термины терминами естественных родо в содержания мира, поскольку не может быть предложена теория, рассматрив ающая термины вида "ментальная репрезентация снега" как термины естеств енных родов. С другой стороны, мы не можем признать его термины и категори ями конвенциональных классификаций, поскольку индивидуальное восприя тие с очевидной необходимостью предшествует дальнейшему согласованию полученных в ее ходе данных с другими наборами данных, являющимися резул ьтатами других индивидуальных перцепций. Итак, для того, чтобы применение в концепции значения как условий истинн ости релятивистского подхода отвечало требованию онтологической нейт ральности, необходима возможность взаимного согласования индивидуаль ных концептуальных схем, которое обеспечивает инвариантность дальнейш ей интерпретации языковых выражений. Представления о таком согласован ии, в свою очередь, могут быть рассмотрены как выражение базовой интуици и когерентности. [46] См .: Meiland J. Concepts of Relative Truth. — The Monist, 60 (1977). [47] См .: Swoyer C. "True for". — In: Meiland J., Krausz M. (eds.) Relativism: Cognitive and Moral. Notre Dame, 1982. P. 84. [48] Meiland J. Concepts of Relative Truth. P. 572-573. [49] Ibid, р . 574. [50] См .: Siegel H. Relativism Refuted: A Critique of Contemporary Epistemological Relativism. Dordrecht, 1987. Рр . 13 - 14 [51] См .: Davson-Galle P. The Possibility of Relative Truth. Avebury Series in Philosophy, Aldershot, 1998. [52] См .: Linsky L. Natural Kinds and Natural Kinds Terms. Stanford, 1975. Рр . 7-35. [53] См .: Siegel H. Relativism Refuted: A Critique of Contemporary Epistemological Relativism. Р . 12. [54] См .: Edwards S. Relativism, Conceptual Schemes and Categorial Frameworks. Avebury Series in Philosophy, Aldershot, 1990. [55] См .: Davidson D. On the Very Idea of a Conceptual Scheme. — Inquiries into Truth and Interpretation. Ox ., 1984. Pp . 183-198. [56] См.: Swoyer C . " True for ". P. 92. [57] См.: Лебедев М. В., Черняк А. З. Конвенция: опыт генетического анализа. — Фил ософские исследования, 1996, № 3. [58] См .: Putnam H. Reason, Truth and History. Cambridge Mass., 1981. Р . 115. [59] См .: Meiland J. On the Paradox of Cognitive Relativism. — Metaphilosophy, 11, (1980). Р p. 115-126. [60] Davson-Galle P. Neo-Meilandian Truth-Relativism of a Weak Sort. Electronic Journal of Analytic Philosophy, 2:1, 1994. [38] [61] См .: Davidson D. A Nice Derangement of Epitaphs. — In: Lepore E. (ed.) Truth and Interpretation: Perspectives on the Philosophy of Donald Davidson. Ox., 1986. P. 434. [62] См .: Edwards S. Relativism, Conceptual Schemes and Categorial Frameworks; Davson-Galle P. The Possibility of Relative Truth.