Вход

Государство: сущность и принципы организации

Реферат* по политологии
Дата добавления: 11 апреля 2009
Язык реферата: Русский
Word, rtf, 426 кб
Реферат можно скачать бесплатно
Скачать
Данная работа не подходит - план Б:
Создаете заказ
Выбираете исполнителя
Готовый результат
Исполнители предлагают свои условия
Автор работает
Заказать
Не подходит данная работа?
Вы можете заказать написание любой учебной работы на любую тему.
Заказать новую работу
* Данная работа не является научным трудом, не является выпускной квалификационной работой и представляет собой результат обработки, структурирования и форматирования собранной информации, предназначенной для использования в качестве источника материала при самостоятельной подготовки учебных работ.
Очень похожие работы

 

Введение

Государство и власть являются теми ключевыми элементами, вокруг которых объединяются все остальные составляющие мира политического. Определение сущностных характеристик государства и власти сопряжено с немалыми трудностями. Само понятие «государство» в смысле по-литически организованного общества сравнительно новое и связано с именем Н.Макиавелли. Древние греки использовали в данном значении слово polis, а римляне — термины res publics, civitas. Выражение status rei publicae и подобные ему, например status rei romanae, которые были в хождении в античности, в конечном счете трансформировались в понятие «государство» (stao, staat, etat, state). С самого начала данное понятие предполагало отношения господства и подчинения. Этот факт нашел наиболее законченное выражение в своем русском эквиваленте — слове «государь».

Общая характеристика

Как правило, само понятие «государство» используется в двух значениях. Так, когда говорят, например, о вмешательстве государства в экономическую жизнь или же за что-то оно подвергается критике, то речь идет об институтах и должностных лицах, составляющих в совокупности систему управления. А когда говорят, что Франция, Великобритания, Россия являются государствами, то имеется в виду, что они составляют человеческие сообщества особого типа, особым образом организованные нации, обладающие суверенитетом. Очевидно, что эти два значения тесно связаны между собой: государство в первом смысле управляет государством во втором смысле.

Государство организует и формализует мир политического. Оно является носителем политической власти, которая приведена в институционализированную форму и в этом качестве играет опре-деляющую роль в реализации отношений власти. Государство пред-ставляет собой базисную структуру правления и порядка в обществе. Это — институт, призванный коллективно ограничивать индивидуальные интересы и страсти и тем самым обеспечивать контролируемую и упорядоченную свободу перед лицом возможного злоупотребления силой, хаоса и беспорядков. Оно тесно связано с такими вещами, как механизмы, структуры, учреждения, юрисдикция, власть и властные отношения, права, комплекс систематизированных отношений и т.д.

Государство включает систему, или вернее, машину управления — правительство, состоящее из конкретных органов и лиц, занимающих официальные должности и осуществляющих власть от имени государства. Высшие органы государственной власти в лице главы государства и его аппарата, правительства, парламента и судебных органов в совокупности играют роль управляющей подсистемы, составные компоненты которой связаны между собой сложными функциональными отношениями. Они принимают решения общенационального значения, обязательные для исполнения как всеми без исключения звеньями государственного аппарата, так и гражданами. Каждый из высших органов государственной власти имеет реальную структурно-функциональную определенность, установленную конституцией, обладает известной самостоятельностью по отношению друг к другу. Это вытекает из самого принципа разделения властей на три самостоятельные ветви — законодательную, исполнительную и судебную. В этом качестве каждый из них выступает как самостоятельная субсистема в отношении общей управляющей системы.

Ключевыми особенностями современного государства являются: централизация политической власти, единые механизмы административного управления, постоянные профессиональные армии, легитимизация власти через институт представительства и др. На протяжении всего XX столетия происходило неуклонное расширение инструментария политики государства в экономической и социальной сферах, что вело к дальнейшему увеличению его роли в общественной жизни.

Современное государство есть одновременно и арена политической борьбы за власть и ставка последней. Государственная идея — комплекс формализованных, догматизированных политико-правовых норм, правил, установок. В целом можно согласиться с Г.Алмондом, который характеризовал государство как нормативный центр политической системы, ее предел и оправдание. При таком подходе политику можно было бы определить как государственное осуществление общего блага, хотя при этом допускаются негосударственные и неполитические формы осуществления общего блага. Зачастую государство не без оснований рассматривается как институциональный аспект политического взаимодействия людей, составляющих то или иное общество. Более того, государство есть в некотором роде наиболее высокоорганизованная форма политического сообщества.

Ключевая роль государства в мире политического помимо всего прочего, как выше указывалось, проявляется и в том, что именно вокруг него как выразителя интересов всего общества, группируются все остальные политические институты, борьба между различными социально-политическими силами разворачиваются прежде всего за завоевание государственной власти и рычагов государственного управления. Государство по своему существу призвано обеспечить целостность и единство институтов и учреждений, выполняющих разнообразные функции управления. Например, политические партии, избирательная система, система представительства и т.д. немыслимы взятые сами по себе вне их связи с государством. Если партии и другие институты представляют интересы и позиции тех или иных категорий и группировок граждан в политической системе, то государство призвано выражать всеобщий интерес, оно есть главный инструмент реализации власти, главный субъект суверенитета.

Территориальный императив

Государство представляет все общество в совокупности, им и от его имени принимаются все без исключения властные решения, касающиеся всех членов общества и обязательные для выполнения всеми ими. В основе государства лежит стремление к достижению стабильности внутреннего и внешнего мира, пронизывающее все человеческое бытие. Внутри государства, вокруг государства и между государствами развертывается большая часть политических процессов. Государство представляет собой основную форму политической самоорганизации общества на строго ограниченной географической территории, подчиненной определенному виду политического господства. С данной точки зрения отличительной особенностью современного государства является то, что оно представляет собой коллективность, жестко привязанную к определенной территории. Или, иначе говоря, важнейшей ее особенностью является так называемый территориальный императив. Вопрос о государстве — это с самого начала и прежде всего вопрос о границах, отделяющих территорию одних го-сударств от других. Территория, важнейшие параметры которой в свою очередь определяются географией и месторасположением, имеет немаловажное значение для исторических судеб и перспектив любого государства или народа. Более того, в древнейший период истории человечества, когда природа в буквальном смысле слова продолжала диктовать людям формы жизнеустройства и хозяйственной организации, географический фактор играл определяющую роль в жизни людей и государств.

При этом важно учесть, что география и месторасположение имеют множество аспектов, такие как размеры и масштабы территории конкретного государства, топография, климат, условия для сельскохозяйственного производства, наличие природных ресурсов, доступ к морям и океанам и др. От этих аспектов зависит целый ряд параметров, которые указывают на потенциальные и реальные возможности государства, определяющие его место в мировом сообществе стран. Как показывает исторический опыт, сама земля, территория государства составляет тот стратегический ресурс, который по значимости, возможно, превосходит все остальные ресурсы.

Ландшафт, степень плодородия почвы, природные ресурсы и другие факторы непосредственным образом сказываются как на структуре и отдаче народного хозяйства, так и на плотности населения. Топография и климатические условия страны крайне важны для развития путей сообщения, размещения ресурсов и народнохозяйственной инфраструктуры, внутренней и внешней торговли. Положение относительно океанов и морей определяет близость или удаленность от важнейших рынков, центров силы и очагов конфликтов. Немаловажное значение для безопасности и национальных целей имеет также близкое окружение государства. Все эти и другие связанные с ними факторы имеют решающее значение при реализации госудаством своих внутри- и внешнеполитических проблем. Поэтому неудивительно, что на протяжении всей истории, вплоть до недавнего времени, государства видели свою цель в защите и, по возможности, расширении территорий. Государства, особенно великие или мировые, во все времена руководствовались императивом расширения своего контроля над соседними странами и народами, а при возможности и над всей международной системой.

Со времени Вестфальского мира 1648 г. территориальные границы государств считаются священными и неприкосновенными (об этом более подробно см. ниже). Политическая организация современного мира базируется прежде всего и главным образом на разделении стран и народов по территориальному принципу. Причем, как увидим ниже, на данной территории нет какой-либо иной власти, кроме власти суверенного государства, юрисдикция которого распространяется на эту территорию. Государство есть субъект права и в качестве юридического лица его право-законность основывается на коллективности, неделимости единой территории, на которой живет эта коллективность. Как подчеркивал Л. Дюги, «характер государства может и должен признаваться только за коллективностью, располагающей политической властью и обитающей на определенной территории». Поэтому неудивительно, что само понятие политической власти с самого начала отождествлялось с отправлением власти на определенной территории и с самой этой территорией. Церковь, например, обладает той или иной формой власти и авторитетом, но она не является государством. Католическая и православная церкви по всем признакам представляют собой организованную коллективность. Церковь обладает верховной властью в делах веры, располагает администрацией, построенной по иерархическому принципу, но в отличие от государства не связана с определенной территорией.

Легитимность

Было бы чистейшей воды лукавством утверждать, что государство в одинаковой мере служит интересам, потребностям, нуждам всех слоев, классов, групп, категорий населения. Никогда нельзя забывать ту банальную истину, что общество не гомогенное образование — оно состоит из разнородных конфликтующих социально-политических сил, обладающих разными весом и влиянием, потребностями и интересами, разными, так сказать, весовыми категориями. Поэтому при любой форме государственного правления, в том числе и демократической, будут члены общества или граждане, более и менее равные. Даже применительно к демократии нельзя в буквальном смысле трактовать тезис, постулирующий, что власть принадлежит народу. Сторонники буквалистского толкования принципа народовластия, отстаивая формулу «пусть народ решает сам», в должной мере не учитывают тот факт, что сначала необходимо установить, из кого именно этот самый народ состоит. Народ, взятый сам по себе, — это абстрактная категория и в качестве такового он ничего не может решать, он не правит и не может сам собой править. Это противоречит самой природе власти. Всякие рассуждения о народной власти, народовластии и прочие представляют собой не более чем политические и идеологические лозунги. Власть имеет иерархическую природу и на протяжении всей истории она часто служила интересам отдельных личностей, групп, классов, кланов, династий. Как полагают, еще в 430 г. до н.э. Перикл утверждал: «лишь немногие могут творить по-литику, но судить о ней могут все». В том же духе через более чем две тысячи лет Ш.Л.Монтескье говорил: «хотя все пригодны для того, чтобы выбирать, не каждый пригоден быть избранным».

И действительно, ни один народ не может обойтись без людей, способных управлять и властвовать, он просто нуждается в них. По-видимому, были правы В. Парето, Г. Моска и другие авторы, которые считали, что ведущие позиции в структурах власти, особенно в ее верхних эшелонах, при любом политическом режиме занимают представители элиты. Фактом является то, что при любом режиме имеется относительно компактные и более или менее организованные группы лидеров, из среды которых выдвигаются руководители государства, политических партий и движений. В совокупности они составляют так называемый политический класс. Но при этом необходимо отметить, что институциональные, социокультурные, идейно-политические и иные факторы и особенно сам тип политической системы оказывают глубокое влияние на роль элит в различных политических режимах. Правящая или политическая элита по-разному осуществляет властные функции при демократических, авторитарных и тоталитарных режимах. Что касается демократической формы правления, то она отличается от других форм не отсутствием элит, а наличием множества элит, конкурирующих друг с другом в борьбе за голоса избирателей.

Поэтому любая власть не может не испытывать потребности в системе легитимизации, сущность которой состоит в обосновании и оправдании права властвования существующей в данной стране формы правления. Эта проблема теснейшим образом связана с другим кардинальным вопросом об источниках и пределах власти. Устойчивость и жизнеспособность любой социально-политической системы или формы правления зависят от готовности ее субъектов или составляющих жить в соответствии с определенными законами и правовыми нормами. А это в свою очередь зависит в большей степени от уважения к власти и закону со стороны если не всех, то во всяком случае большинства граждан, признания ими законности или легитимности этой системы, нежели от страха применения к ним тех или иных санкций. Обеспечение легитимности, или легитимизация — это форма обоснования, которая призвана интегрировать разрозненные институты, отношения, процессы, подсистемы и т.д., тем самым придавая смысл всему социальному порядку.

Политическая легитимизация — это признание по меньшей мере большинством общества правомерности господства, действующего в данный конкретный период политического режима. Даже самые тиранические режимы прошлого и наших дней претендуют на легитимность своей власти и считают нужным всячески подчеркивать ее. Как показывает исторический опыт, такую легитимность невозможно обеспечить одними только насильственными средствами. К примеру. Римская империя основывалась не только на силе и страхе применения принудительных санкций, но и на согласии, доброй воле и уважении ее подданных. Раз эти последние потеряны, презумпции законности режима и справедливости его законов бросается вызов.

Симптоматично, что доверию и уважению народа к правителям еще Конфуций придавал огромное значение. Так, отвечая на вопрос одного из своих учеников — Цзы Гуна о сущности истинного управления, он говорил, что в хорошо управляемом государстве должно быть достаточно продовольствия, достаточно вооружения и народ должен верить правителям. Причем, утверждал он, в случае крайней необходимости можно отказаться от вооружения. продовольствия, но не от доверия народа, поскольку «без доверия [народа] государство не сможет устоять». Многие могущественные мировые державы, которые казались вечными и незыблемыми, распадались и становились достоянием истории именно вследствие потери большинством граждан веры в его способность обеспечить их безопасность, благополучие и справедливость.

Тем более такая вера необходима для молодых, слабых, не устоявшихся государств. Быстрота и легкость, с которыми рухнула, например. Веймарская республика, объясняется прежде всего тем, что в глазах большинства немцев она не пользовалась легитимностью, поскольку считалось, что она была навязана Германии несправедливым Версальским договором. Особенно показателен в этом отношении пример Советского Союза, который несмотря на кажущуюся монолитность, фундаментальность и вечность рухнул в буквальном смысле слова в одночасье именно потому, что большинство народа перестало верить в его легитимность. А почему так произошло, это уже другой вопрос.

Иначе говоря, законная власть — это та, которую весь народ, во всяком случае большинство, признает властью. Некоторые авторы (например, М.Дюверже) даже считают, что принуждение силой, физической, экономической или иной, нельзя называть властью. По их мнению, о власти можно говорить лишь в том случае, когда подчиняющийся верит в то, что, подчиняясь велениям власти, он поступает нормально, справедливо и на законных основаниях. Таким образом, власть предполагает не только физическое принуждение, но и веру в законность такого принуждения.

Система легитимизации власти прошла длительный и сложный путь формирования и эволюции. В течение всей истории человечества вплоть до Нового времени определяющую роль в этом отношении играли мифология и религия. Их роль и функции состояли в обосновании идеи божественного происхождения власти вообще и власти того или иного князя, царя, императора, династии в частности. Нужно учесть, что в той или иной форме эта «божественная идея» прошла через историю почти всех существующих на земле народов, способствуя их консолидации в самые трудные времена. Более того, многие идеи, ценности, установки, связанные с мифологией и религией, составляли саму инфраструктуру общественного сознания различных сообществ людей, племен и народов. Мифы и религия, будучи частью исторической традиции того или иного народа, пронизывают его культурное наследие и не могут не отразиться на характере общественного сознания. Большинство мифов древних народов настойчиво подчеркивали божественный характер власти верховных правителей. Считалось само собой разумеющимся фактом, что цари, фараоны, императоры, короли прошлого получали власть как бы прямо из рук богов или же сами объявляли себя верховными божествами.

В большинстве мифов древних народов божества, от которых правители получают власть, являются, как правило, воплощениями справедливости, правды и добродетели, например шумерский бог Шамаш, древнеегипетская богиня Маат. Божественный характер власти фараонов означал, что она соответствует естественному божественному порядку справедливости — богине Маат. Эти представления отражены почти во всех известных древних законах. Так, изображая предложенные им законы как результат воли богов, древневавилонский царь Хаммурапи (1790 г. до н.э.) подчеркивал: «По велению Шамаша, великого судии небес и земли, да сияет моя справедливость в стране, по слову Мардука, моего владыки, да не найдут мои предначертания никого, кто бы отменил их». Согласно Ведам и Упанишадам, все варны должны следовать божественой дхамме — закону, долгу, обычаю, правилу поведения.

В древнекитайском мифе о божественном происхождении власти вся власть сосредоточена в личности императора Поднебесной, который является звеном, связывающим народ с Небом. Так, обосновывая божественную природу власти, Конфуций рассматривал ее в качестве незаменимого инструмента поддержания порядка в обществе и регулирования отношений между господствующими и подвластными. В системе государственного устройства Конфуция роль высшей направляющей силы отводилась Небу, определяющему, по его мнению, судьбу как самой Поднебесной, так и всех ее жителей. Оно помогает людям овладеть этическими нормами. Характерно, что прерогативы интерпретации воли Неба принадлежит исключительно цзюнь-цзы, т.е. тем, кто в совершенстве овладел принципами ли, или, иначе говоря, самим правителям и бюрократии. Поэтому неудивительно, что Небо изображается как страж основных догматов учения самого Конфуция, одно из центральных мест в котором занимает идея о цзюнь-цзы.

Согласно Священному Писанию, законы еврейского народа получены Моисеем прямо от Бога. Бог или боги передали власть людям, но в экстремальных случаях они действуют непосредственно, например через откровения, разного рода чудеса и т.д. Эта идея получила дополнительное подтверждение в концепции естественного права, как она была сформулирована стоиками и христианскими мыслителями в конце античности. Как считали христианские теологи, мир — это творение выс-ших сил, всевышнего и соответственно все его творения, в том числе и люди, связаны его волей, которая проявляется отчасти через откровение, как оно интерпретируется церковью, отчасти с помощью естественного разума. В соответствии с подобными установками в средние века легитимность власти обосновывалась волей божественного провидения и выводимым из него естественным правом.

Показательно, что и в наши дни нередко формирование той или иной нации, ее вступление на общественно-историческую арену обосновываются ссылками на некое божественное провидение. В поисках аргументов часто обращаются к Библии, особенно к тем ее местам, где говорится, что Бог не только правит миром, но и избирает из среды всех народов только один, наделяя его своей благодатью. Крайние формы этого мифа отводят другим народам и странам лишь роль фона, на котором разворачивается история того или иного богоизбранного народа. История предоставляет нам множество свидетельств того, что идея величия и богоизбранности была присуща чуть ли не каждому великому народу, особенно в период его восхождения.

Тесно связанный с нравственными нормами обычай представляет собой древнейшую форму хранения и трансляции социокультурного опыта от поколения к поколению и играет немаловажную роль в жизнедеятельности людей. В отличие от предметной стороны социальной культуры — орудий труда, продуктов материального и духовного производства — обычай представляет собой элемент деятельной ее стороны, которая включает общепризнанные нормы и правила общественно-политической жизни, взаимоотношений между людьми, их поведения, легитимизировавшиеся силой привычки, традиции и общественного мнения.

Легитимность власти нередко достигалась — и этот способ отнюдь не стал достоянием истории — путем ее персонификации. Здесь личность носителя власти в глазах подданных становится воплощением власти и даже самой властью, человек отождествляется с властью, он сам по себе как бы приобретает атрибуты власти. Этот феномен проявляется, в частности, в таком признаке, как приверженность харизматическому лидеру,— признак, который Алмонд считал достоянием обществ, где гос-подствуют доиндустриальные и смешанные политико-культурные традиции. Речь идет о том, что то или иное лицо, облеченное властью или домогающееся ее, обосновывает свои притязания собственными достоинствами, такими как мужество, храбрость, героизм в бою, решительность в действиях, мудрость и знания при принятии тех или иных решений, какие-либо физические и духовные качества. Нередко именно личные качества давали возможность их носителям вознестись к вершинам власти и, более того, навсегда прописаться в качестве главных героев в ан-налах истории. Это первые племенные вожди, воины, «основатели» наций, городов-государств, империй, религий, «спасители отечества», люди, подобные Цезарю, солдатские императоры в поздней Римской империи периода упадка. Наполеон и т.д.

Ярко выраженная персонализация политической жизни и го-сударственной власти характерна для России. Она способствует тому, что установки, симпатии и антипатии россиян ориентированы скорее на личности конкретных политиков, нежели на политико-идеологические программы. В этом контексте облик и судьбы российской истории на различных ее этапах определяли Иван Грозный, Петр Первый, Екатерина II, В. Ленин, Б. Ельцин и другие личности. По сравнению с остальной Европой в России отделение власти над людьми и власти над вещами, государственной власти и собственности, государственной или политиче-ской сферы и экономической, социальной и иных сфер произошло значительно позже и в весьма несовершенной форме.

Не требуется особых усилий, чтобы продемонстрировать, что харизматичность в различных ее новых формах и модификациях сохраняет актуальность и в современном мире. Более того, ха-ризматические лидеры и харизма как факторы, определяющие симпатии и/или антипатии избирателей и соответственно их выбор, стали важнейшими элементами политической культуры всех типов в эпоху информационной революции и электронных средств массовой информации. Что касается тоталитарного типа политической культуры, то харизма в крайних формах поклонения вождю — фюреру также является его неотъемлемой составной частью. По-видимому, во многом феноменом персонификации и харизматизации носителей власти объясняется широко наблюдающийся на всем постсоветском пространстве факт массовой поддержки избирателями бывших первых секретарей республик и областей, т.е. тех, кто являлся носителями власти, уже потерявшей свою легитимность. Получается в некотором роде парадоксальная ситуация, когда нелегитимная власть сохраняет легитимность, плавно перетекая в новые структуры, при этом просто переименовываясь или облекаясь в новые формулы, лозунги, программные документы.

Чтобы доказать законность своей власти или подчинить людей своей воле, государи во все времена использовали самые ухищренные средства. Среди них центральное место занимал запрет на информацию, которая каким-то образом способна подорвать господствующую форму правления. Именно этой цели с самого начала служила цензура, призванная скрыть от широкой общественности неугодные правящему режиму факты и сведения, закрыть ей доступ к так называемым подрывным идеям и концепциям. Этим объясняется то, что одни государи, как отмечал известный деятель Великой французской буржуазной революции конца XVIII в. Ж.П. Марат, «изгоняют из своих государств литературу, другие запрещают своим, подданным, путешествия, третьи не дозволяют народу размышлять, постоянно развлекая его посредством парадов, зрелищ, празднеств или же передавая его азарту игр... Если же добродетель недовольных не под-дается подкупу, государи выдвигают против них наемные перья подлых писак, всегда готовых оправдывать угнетение, клеветать на друзей отечества, чернить со всем присущим им искусством защитников свободы, которых они объявляют нарушителями общественного покоя».

Верность этого суждения доказывается множеством примеров из истории человечества от античности до наших дней. Целый ряд подобного рода примеров приводились в гл. 1. Самые, казалось бы, светлые головы античности в лице Гераклита, Платона и других призывали запретить, например, Гомера, Гесиода. Как известно, пресловутая практика «изгнания философов» широко применялась в самых что ни на есть демократических Афинах. Именно там институт остракизма стал одним из важнейших средств защиты спокойствия и целомудрия рядовых граждан. Для достижения данной цели не брезговали и цикутой, как это было с Сократом.

Особенно широкие масштабы цензура во всех ее формах и проявлениях приняла с институционализацией христианства в качестве государственной религии Римской империи. Рассматривая величайших мыслителей древности как исчадия ада и на этой основе санкционировав уничтожение большинства их творений, отцы церкви и христианские мыслители, по сути дела, способствовали фактическому обрыву античной традиции и преданию забвению на многие века духовного наследия античного мира. После принятия императором Константином христианст-ва оно стало государственной религией Римской империи и приступило к утверждению своего верховенства в вопросах как веры, так и государственного правления, используя для этого все возможные и невозможные средства — от составления списков запрещенных книг до костров инквизиции.

Харктерно, что в тех случаях, когда не хватает аргументов для обоснования законности режима или формы правления, как правило, прибегают к разного рода лжи и фальсификациям. Так, признавая за государством право внедрять мифы, способствующие сплочению общества, Платон опрадывал обман и ложь, если они служат интересам государства. Однако, говорил он, ложь может быть исключительным правом правительства: должна быть «одна царская ложь». В средние века Игнаций Лойола в «Духовных упражнениях» совершенно серьезно рассуждал: «Дабы избежать заблуждения, мы должны быть всегда готовы счесть черным то, что нам видится белым, если это предписывается духовными властями». То, что эти доводы отнюдь не являлись просто упражнениями в словесной казуистике, свидетельствует множество примеров из жизни многих стран и народов.

Классическим примером такой лжи, построенной на фальсификации, являлся так называемый «Константинов дар», грамота, составленная в папской канцелярии примерно в середине VIII в., с помощью которой римские папы в течение многих столетий обосновывали свои притязания на светскую власть а Западной Европе. В ней, в частности, утверждалось, что еще император Константин, принявший христианство и сделавший его государственной религией Римской империи в IV в., передал собствен-норучно папе Сильвестру I верховную власть над западной частью империи, в том числе над Италией. Подложность грамоты удалось доказать только Лоренцо Валле в XV в.

При всем том государство, как и любой другой общественный институт, считается легитимным, если оно служит благу всей совокупности его граждан. Главное требование, предъявляемое к властителям,— это гарантия справедливости правления. Принцип справедливости служит оправданию власти независимо от того, как трактуется само это понятие. Здесь как нельзя лучше подходит максима: «salus populi suprema lex», т.е. благо народа — высший закон. Однако остается нерешенным вопрос о том, что есть благо, интерес, воля народа. Именно по критерию спра-ведливости и несправедливости и соответственно легитимности и нелегитимности проводилось разграничение между различными формами правления.

Так, добродетель, составной частью которой считалась спра-ведливость, — ключевая категория античной философии. Под ней подразумевалось прежде всего качество, дающее человеку право управлять другими людьми. Поэтому философ, интересующийся проблемами политического правления, ставил прежде всего кардинальный вопрос: «Что есть добродетель?» По этому критерию в соответствии с традицией, заложенной Платоном, Аристотель, например, различал формы правления, в которых правители управляют «в общих интересах», т.е. для достижения «хорошей жизни» не просто лично для себя, а для всех членов государства, от форм правления, в которых правители преследуют скорее собственный корыстный интерес, нежели общий интерес. Правильными Аристотель считал те формы, которые независимо от числа властвующих управляются, «руководствуясь общественной пользой», а те, которые имеют в виду собственную выгоду, «только благо правящих — все ошибочны, и представляют собой отклонения от правильных: они основаны на началах господства, а государство есть общение свободных людей». К первым он относил монархию, аристократию и политию, а ко вторым — тиранию, олигархию и демократию, выражающие соответственно выгоду одного, немногих и многих неимущих.

Намного более сложную систему легитимизации мы имеем в современном мире. Она сложилась в процессе возникновения и институционализации современного светского национального государства со всеми его атрибутами и сущностными хараткристиками, такими как сувененитет, конституционализм, парламентаризм, правовое начало, разделение властей и др.

Большой интерес с данной точки зрения представляют типы легитимизации, предложенные М. Вебером. Вебер полагал, что правители могут претендовать на легитимность своего правления, а управляемые принять его законность на следующих трех основаниях. Первое — это «авторитет вечно вчерашнего», нравов, «традиционное» господство в том виде, «как его осуществляли патриарх или патримониальный князь старого типа». Здесь легитимность основывается на общепринятом убеждении в святости традиций и необходимости подчинения правителям, осуществляющим власть согласно традициям. Вебер рассматривал это как самый универсальный и самый примитивный вариант власти. Однако и современные системы в значительной мере черпают свою легитимность из своих традиций. Так, многие аспекты политической системы Великобритании, например монархия, принимаются ее гражданами в силу их традиционности.

Второе — исключительные личные качества правителей, например героизм, принципиальность, смелость, решительность и т.д., объединяемых понятием харизмы.

Третье — «господство "легальности", в силу веры в обязательность легального установления (Satzung) и деловой компетентности, обоснованной рационально созданными правилами, т.е. ориентации на подчинение при выполнении установленных правил». Здесь законность власти определяется по признакам ее соответствия принципам рациональной организации, эффективности и права. То, что делается на законных основаниях, рассматривается как легитимное. Отсюда Вебер выводил следующие типы власти: традиционную, харизматическую и правовую.

В современных системах легитимизации в той или иной мере сохраняют актуальность и значимость все названные Вебером типы. Например, одной из опор, на которых держится английская государственно-политическая система, являются традиционные институты монархии и палаты лордов. Еще большее значение для ее сохранения, жизнеспособности и эффективного функционирования имеют принципы рациональной организации, среди которых центральное место занимают принципы правления права и закона, конституционализма и парламента-ризма и др. В определенных условиях, хотя и косвенно, в общественном мнении прочность прерогатив того или иного правительства в значительной степени может быть усилена харизмой его руководителя или тех или иных его членов (наглядный пример этого — М.Тэтчер).

Разумеется, помимо названных в зависимости от национально-исторических, политико-культурных и иных факторов могут быть использованы также иные средства, доводы и аргументы. Например, при легитимизации либеральной демократии с этой целью привлекаются все ее важнейшие атрибуты, служащие показателями ее народности и справедливости: принципы представительства, выборности, плюрализма и др.

Суверенитет

В большинстве современных подходов к легитимности центральное место занимает идея суверенитета. Иначе и быть не может, поскольку она затрагивает такие ключевые вопросы, как источник и природа верховной власти. Трудно установить источник суверенитета государства. Но тем не менее это реальный феномен. Проблема суверенитета затрагивает не только иерархию властных структур в рамках государства, но и место самого государства в ряду человеческих сообществ, союзов, коллективов. Когда говорят о суверенитете государства, то подразумевается, что' все другие коллективы — общины, семьи, ассоциации, провинции, товарищества занимают подчиненное в отношении к нему положение.

Теория национального или государственного суверенитета формировалась вместе с идеей национального государства. Еще Ж. Боден совершенно справедливо подчеркивал, что государство без суверенитета немыслимо. И действительно, суверенитет составляет одну из основополагающих сущностных характеристик государства, тем более современного национального государства. Значимость и универсальность суверенитета состоит в том, что государству всецело и исключительно принадлежит верховная власть над всеми другими конкретными формами и проявлениями власти на всей территории, на которую распространяется юрисдикция данного государства. Суверенная власть не зависит от какой-либо иной власти, наоборот, все остальные власти зависят от нее, берут свою легитимность от нее. Государство может быть только суверенным. Суверенитет — основополагающий критерий государства. Если нет суверенитета, то нет и государства. Суверенитет определяет само бытие государства. Он призван обеспечить унификацию, единение, самоопределение и функционирование властной системы и служит критерием различения государства от догосударственного состояния.

Немаловажный интерес представляет вопрос об источниках суверенитета. Само собой разумеется, что при господстве идей божественного происхождения власти источником верховной власти в государстве считалась божественная воля. Как отмечалось ранее, постепенно сформировалась теория договорного происхождения государства и, соответственно, власти. К ним восходят теории народного суверенитета, согласно которым власть коренится в воле народа. Обращает на себя внимание тот факт, что уже со времен античности все настойчивее пробивала себе дорогу мысль о том, что власть или государство должны служить народу, а не наоборот. Так, еще Аристотель говорил, что семья как общественная структурная единица первична по отношению к государству. Не семья и другие простейшие человеческие реальности должны приспосабливаться к государству, а, наоборот, государство должно приспосабливаться к ним. Эта мысль получила дальнейшее развитие на рубеже средних веков и Нового времени. В 1574 г., т.е. через два года после Варфоломеевской ночи (24 августа 1572 г.), когда были уничтожены тысячи гугенотов, Т.Беза опубликовал анонимно свою работу «О правах властителей по отношению к своим подданным», в которой, по сути дела, было сформулировано положение, ставшее одним из основоположений теории общественного договора. В начале работы Беза поставил вопрос: «Следует ли подчиняться властителям так же безоговорочно, как воле Божьей?» Отвечая на этот вопрос отрицательно, Беза обосновывал мысль о том, что, если короли нарушают божественные заповеди и бывают несправедливы, то народ вправе не подчиняться им. «Не народы существуют для правителей,— писал Беза,— а правители для народов, так же как пастух нужен для стада, а не стадо для пастуха».

Эта постановка вопроса получила дальнейшее развитие в Новое время. Считая, что верховная власть — не продукт естественного права, а некий исторический факт, Г. Гроций, например, утверждал, что она представляет собой результат добровольного договора, заключенного людьми «ради права и общей пользы». Само учение о народном суверенитете предполагает, что поскольку всякая власть исходит от народа, то за ней нельзя признать большей божественности, чем за самим народом, представителем которого эта власть является. Этот тезис стал азбучной истиной почти всех современных либерально-демократических теорий политики и политических систем.

Суверенитет означает, что юрисдикция государства распро-страняется на всю его территорию и на всех людей, проживающих на этой территории. В силу суверенитета государство обладает правом устанавливать связи с другими государствами, защищать и реализовать свои интересы. Таким образом, суверенное государство представляет собой территориальное образование, которое контролирует население, а также организации и группы, ассоциируемые с данной территорией. Государственный суверенитет включает такие основополагающие принци-пы, как единство и неделимость территории, неприкосновенность территориальных границ и невмешательство во внутренние дела. Если какое бы то ни было иностранное государство или внешняя сила безнаказанно нарушает границы данного государства или заставляет его руководителей принять то или иное решение, не отвечающее национальным интересам его народа, то можно говорить о нарушении его суверенитета. А это явный признак слабости данного государства и его неспособности обеспечить собственный суверенитет и национально-государственные интересы.

Различается суверенитет внутренний и внешний. Внутренний суверенитет — это право и полномочия повелевать всеми людьми, обитающими на национальной территории, как гражданами данного государства, так и не гражданами. Внешний суверенитет призван обеспечить территориальную целостность и невмешательство во внутренние дела страны со стороны внешних сил.

Национальное государство

Как уже отмечалось, идея суверенитета неразрывно связана с национальным государством. В средние века и большую часть Нового времени власть политического центра не в одинаковой степени покрывала все население и все находящиеся в его подчинении территории. То, что внешне казалось единым политико-государственным образованием или пространством, на самом деле представляло собой конгломераты множества сатрапий, провинций, княжеств, владений и др. Чем дальше они отдалялись от центра, тем слабее оказывалась хватка центра. Так что зачастую на периферии государства обширные территории в по-литическом отношении пользовались значительной долей само-стоятельности. В данном смысле правы те авторы, которые считают, что в период до утверждения национальных государств государства и империи имели владения, но не четко очерченные.

Период феодализма примерно с VIII по XV в. характеризовался системой взаимно пересекающихся связей и обязанностей, в которой весь средневековый мир был фрагментирован на множество мелких, автономных по отношению друг к другу частей. Так, на Апеннинском полуострове на большую часть территории одновременно претендовали римский папа, император Священной Римской империи и император Византии. Причем на эти же территории претендовали также местные правители и полуавтономные города. Политическая карта Европы с тех пор множество раз перекраивалась. На территории одной только Герма-нии до ее объединения в последней трети XIX в. существовало около трехсот самостоятельных политических образований. По данным же исследователей в 1500 г. в Европе существовало примерно 500 более или менее самостоятельных политических образований, которые нередко имели весьма неопределенные границы.

Сложная сеть королевств, княжеств, герцогств и других центров власти еще больше осложнялась возникновением новых альтернативных центров власти в городах. Города и городские федерации, будучи зависимы от торговли и ремесла, а также накопления капитала, создавали различные социальные и политические структуры и пользовались независимыми системами правления, гарантированными специальными хартиями. Вслед за Венецией и Флоренцией в Европе возникли сотни городских центров. Но нигде одни они не определяли характер политиче-ского правления или политической идентичности.

В результате ни одного правителя или ни одно государство нельзя было считать суверенным в смысле обладания верховной властью над данной территорией и конкретным населением. Существовали государственные образования, которые не полностью контролировали свои территории в том смысле, что не обладали монополией на законное насилие на подведомственной ему территории. Например, феодальные государства сквозь пальцы смотрели на вооруженные стычки и конфликты между своими вассалами, но при условии, что последние не забывали о своих обязанностях перед верховным сюзереном.

В течение Нового времени политическая карта Европы радикально перекроилась. И действительно, национальное государство в строгом смысле слова лишь около 200 лет выполняет роль главного субъекта власти и регулятора общественных и политических отношений, в том числе и международных отношений. Германия и Италия, какими мы их знаем в современном виде, вышли на общественно-политическую авансцену лишь в второй половине XIX в. Начало коренной перестройке международно-политической системы в данном направлении в Европе было положено Реформацией и восхождением национальных государств.

Централизованное национальное государство руководствуется скорее национальными или общегосударственными, нежели династическими интересами того или иного правящего дома. По мере формирования крупных национальных государств и поглощения ими множества мелких политических образований и четкой фиксации государственных границ политическая карта Европы приобретала совершенно иной вид. Так, к 1900 г. число государств сократилось примерно до 25.

Процесс формирования национальных государств сопровождался формированием соответствующей международно-политической системы. Условием притязаний каждого государства на верховную власть на своей территории является признание и за другими государствами равных прав на ведение дел по своему усмотрению в пределах своих границ. В результате формирование современных национальных государств стало частью процесса взаимного признания права юрисдикции в пределах соответствующих территорий, тем самым каждое государство обязывалось не вмешиваться в юрисдикцию другого государства.

Очевидно, что характер и форма современных государств определились на пересечении национальной и международной сфер. Именно на этом пересечении действовали те факторы, которые определили размеры государства, его внешнюю конфигурацию, организационные структуры, этнический состав, материальную инфраструктуру и т.д. Центральное значение с данной точки зрения имела способность государств обеспечивать и увеличивать свою мощь и в силу этого контролировать положение дел внутри страны и отношения с внешним миром. Иными словами, речь шла о способности государств организовывать средства принуждения в лице армии, военно-морских сил и других атрибутов военной мощи и использовать их в случае необходимости. Некоторые авторы даже утверждают, что функции государства «носят преимущественно военный и преимущественно геополитический, нежели экономический и внутриполитический характер».

При этом каждое государство на практике проводило политику, направленную на защиту национальных интересов. Лучше всего это проявлялось в лихорадочном захвате ведущими европейскими державами в XIX в. колоний. Земля, море и постепенно воздушное пространство стали рассматриваться в качестве ресурсов, подпадающих под законный суверенитет того или иного государства на том единственном основании, что именно оно первым захватило определенную территорию и осуществляет над ней контроль. Захват и раздел ресурсов и территорий удавался тем державам, которые располагали соответствующими вооруженными силами, поскольку большей частью это было результатом силовой политики.

Иначе говоря, постепенно утвердился принцип суверенного равенства всех входящих в международное сообщество государств как друг перед другом, так и перед самим международным сообществом. Согласно этому принципу, мировое сообщество состоит из суверенных государств, каждое из которых самостоятельно определяет свою собственную форму правления, часто силой оружия или с помощью угрозы применения силы, и не признает над собой какой-либо иной верховной власти. Всякие пограничные или иные инциденты, возникающие между двумя соседними государствами, являются делом самих этих госу-дарств, которые способны решать их без вмешательства третьих стран, конечно, кроме тех случаев, когда сами заинтересованные стороны не попросят об этом. В качестве высшей ценности рассматривалась максимально возможная свобода каждого отдельно взятого государства в плане реализации своих национальных интересов. Здесь над государствами нет какой-либо иной суверенной власти, способной на законных основаниях навязать им свою волю. Именно государству принадлежит определяющая роль в реализации национального интереса на международной арене. Причем каждое государство ставит свой национальный интерес выше интересов всех других государств.

Международно-политические системы, как и экономические рынки, по своему происхождению носят индивидуалистический, спонтанный, непреднамеренный характер. Поэтому вполне естественно, что эту систему в литературе часто называют анархической. Считается, что в рамках этой системы в отношениях между государствами естественное состояние — это состояние войны или состояние, при котором господствует гоббсовский закон «войны всех против всех». Такой подход объясняется тем, что среди государств, как и среди людей, анархия или отсутствие правительства ассоциируется с возможностью применения несанкционированного насилия. Это заставляет все государства при отсутствии какого-либо верховного надгосударственного арбитра проводить силовую политику для защиты своих жизненных интересов. Более того, важнейшим, не всегда последним аргументом при решении спорных проблем между государствами выступала сила. При таком положении взаимное сдерживание государствами друг друга служит своего рода «ограничивающим фактором» по отношению к действиям тех государств, которые стремятся проводить политику, игнорирующую национальные интересы других суверенных государств.

Стержневым элементом международного права является принцип суверенного равенства. В этом плане суверенитет представляет собой международную юридически-правовую концепцию, используемую для определения главного субъекта верховной власти в международной системе. Такой верховной властью или суверенитетом обладает только государство, оно является единственным или главным носителем прав и обязанностей в системе международного права, единственным законным агентом применения легитимного насилия. Только государства имеют пра-во формулировать и реализовывать международную политику. Все другие организации, группы или отдельно взятые лица таким правом не обладают.

Концепция суверенного равенства всех государств, независимо от их размеров, веса и влияния, была официально выдвинута на Второй Гаагской мирной конференции в 1907 г. Окончательно она получила санкцию международного права в Преамбуле Хартии Объединенных Наций, где зафиксировано положение о «равных правах... наций, крупных и малых» и в статье 2, в которой утверждается суверенное равенство всех членов Объединенных Наций. Это положение получило отражение и в порядке голосования в Генеральной Ассамблее ООН — голоса какой-либо малюсенькой страны Карибского бассейна и США имеют равный вес.

Данная концепция касается вопросов обеспечения безопасности и целостности государства перед лицом всех форм внешних угроз. Этот принцип предполагает другой, не менее важный принцип невмешательства одного государства, каким бы могущественным оно ни было, во внутренние дела другого государства. И это независимо от форм правления, их внутренней политики и др. Иначе говоря, речь идет о взаимных обязательствах государств друг перед другом. Г.Моргентау выделил следующие три принципа, определяющие эти обязательства: независимость, равенство и единогласие. Независимость означает, что каждое государство вправе разрабатывать и осуществлять свою внешнюю и внутреннюю политику самостоятельно, не испрашивая на то разрешения у какой бы то ни было посторонней силы. Равенство предусматривает, что все государства в соответствии с нормами международного права и международных традиций равны между собой. Ни одно государство, независимо от его мощи, веса и влияния не может претендовать на свое превосходство над другими государствами, какими бы малыми они не были. Единогласие означает, что любое государство связано международными нормами и правилами игры лишь в том случае, если оно изъявила свое согласие с этими нормами и правилами. От каждого госу-дарства ожидают их соблюдения.

Таким образом, международное право предусматривает коор-динацию поведения государств, а не подчинение воли одних государств воле других государств. Поэтому очевидно, что суверенитет государства отнюдь не означает, что оно вправе и способно делать все, что хочет, и может действовать изолированно от других членов мирового сообщества. Суверенитет и взаимозависимость государств друг от друга отнюдь не являются противоречивыми категориями. Суверенитет государства в рассматриваемом плане означает лишь то, что оно само для себя решает, как справиться с своими внутренними и внешними проблемами, включая и проблемы поиска союзников и помощи извне, тем самым ограничивая собственную свободу. «Независимость — это не что иное, как умение распорядиться своей зависимостью»,— справедливо подчеркивал такой решительный сторонник независимости и величия Франции, как Ш. де Голль.

Абстрактность и анонимность власти и государства

Государство — такое образование, в котором в различных со-четаниях представлены и теснейшим образом сплетены этнонациональные, социокультурные, имущественные и гражданские интересы людей. Для его самоорганизации ключевое значение имеет основополагающая цель, ради реализации которой различные компоненты пришли к согласию. Как правило, содержанием такой цели считается прежде всего осуществление общей воли, обеспечение всеобщего блага или интереса. Но сами эти последние также нуждаются в объяснении, поскольку, как и государство, они не имеют сколько-нибудь реальной формы существования, которую можно было бы ощутить или проверить с помощью органов чувств, представить в какой-либо материальной форме.

Если мы говорим, что государство действует, то допускаем, что оно обладает некой общей волей, в соответствии с которой оно действует. Но что такое воля и где, в каком конкретно органе, институте, феномене она сосредоточена? Скажем, в монархической Франции или самодержавной России можно было говорить о воле Франции или России, которая персонифицировалась в личности соответственно французского короля или русского царя. Очевидно, что весьма трудно, если не невозможно, во-первых очертить конкретные контуры этой воли, во-вторых, определить, каким именно образом она выражается в личности конкретного короля и царя. Мало что можно сказать и о воле какого-либо народа или нации, поскольку это также абстрактное понятие.

При всем том речь, разумеется, идет об общей воле всей со-вокупности граждан государств и об их общем интересе. Кто же эти граждане государства? Попытаемся ответить на этот вопрос. Формирование нации предполагает подчинение родовых, племенных, архаических, патриархальных и других начал неким универсальным, космополитическим началам, разумеется в пределах определенной территории. Здесь фактически во всех случаях имеет место длительный исторический процесс сведения к единому знаменателю множества исходных элементов, являвшихся достоянием отдельных родоплеменных, этнических и иных образований, и конструирования на их основе некоторой общей для всей нации социокультурной инфраструктуры. На различных этапах исторического процесса в орбиту этого процесса попадал все более широкий круг родоплеменных групп, этносов, народов.

В государственных образованиях, созданных на родоплеменной или этнокультурной основе, отношения между людьми регулируются с помощью обычаев и традиций, в национальном же государстве — с помощью государственно-правовых норм и законов. Государство в современном смысле этого слова возникло, по-видимому, только тогда, когда родоплеменной принцип, принцип кровно-родственных отношений организации жизнеустройства людей и их разграничения дополнился территориальным принципом. По сути дела, государство в современном мире немыслимо без четкого разграничения территории, которую оно занимает, и территорий других государств. Можно привести множество случаев, когда принадлежность к нации не совпадает с этнической и антропологической принадлежностью. Можно сказать, что нация предполагает не только и не столько антропологическое и этническое происхождение индивида, сколько его социокультурную, историко-культурную и государственную принадлежность. Национальное государство пришло на смену сословному, партикуляристскому и административному. Во многих аспектах процессы формирования гражданского общества и национального государства, во всяком случае на Западе, совпадали, взаимно стимулировали друг друга.

В обоих случаях имел место процесс универсализации и космополитизации. В случае с гражданским обществом это был процесс ликвидации сословных или иных привилегий и утверждение гражданского статуса всех членов общества, равных перед законами государства. Государство, в свою очередь, измеряет поведение всех своих граждан общей меркой, независимо от их социальной, религиозной, профессиональной или иной принадлежности. Государство способствует национальному сплочению и институционализации нации, хотя государство не заменяет и не упраздняет ее. Но прав Л.А.Тихомиров, который писал: «нация есть основа, при слабости которой слабо и государство; государство, ослабляющее нацию,— тем самым доказывает свою несостоятельность». Однако нельзя не учитывать и то, что наци-онализм (особенно этнонациональное начало) в политике может быть фактором как национального и политического освобождения, так и централизации государства, сопряженной с усилением репрессивного аппарата.

В рассматриваемом плане важный принцип государства — уни-версализм, или всеобщность. Его в формальном смысле не интересуют специфически национальные стереотипы поведения, культурное своеобразие поведения тех или иных этнических, религиозных или иных групп. Они интересуют его лишь в тех случаях, когда наносят ущерб интересам и правам отдельного гражданина, независимо от его социальной, национальной, религиозной принадлежности. Можно сказать, что государство имеет дело не с конкретным Ивановым, Сидоровым, Карапетяном, Мухаметшиным, Магомедовым и т.д., как представителями конкретных народов или конфессий, а с абстрактным гражданином, оно озабочено обеспечением условий реализации его интересов, прав и свобод.

Как не без оснований отмечал Э. Дюркгейм, назначение государства состоит в том, чтобы, с одной стороны, направлять «неразумную мысль» толпы с помощью «более продуманной мысли», а с другой стороны, освободить индивида, возвратить личности тот «простор», который отняли у нее «местные группы, обладающие властью, и церковь». Государство владеет наиболее совершенной внутренней организацией и в силу этого способно добиваться эффективного подчинения делу реализации своих целей всех подданных или граждан. Государства представляют собой конкретные политические образования в отличие от цивилизации, мирового сообщества, международно-политической системы, которые не имеют собственных границ, пределов юрисдикции, официальных институтов и руководителей, полномочных принимать решения и реализовать их, не может контролировать ресурсы и т.д. Всеми этими атрибутами располагает национальное государство, которое обладает узаконенными полномочиями и средствами мобилизовывать своих граждан, собирать с них налоги, наказывать врагов и награждать друзей, объявлять и вести войны и многое, многое другое, что не под силу, во всяком случае в обозримой перспективе, цивилизации или тому или иному культурному кругу.

Государство призвано обеспечить предсказуемость поведения как людей, так и общественных и политических институтов, освободить население от страха за свою жизнь, создать благоприятные условия для его безопасности и взаимодействия как граждан единого государства. Государственная власть носит институпионализированный характер и отделена от личности того или иного конкретного руководителя, главы государства или правительства, от самого правительства, находящегося в данный конкретный период у власти. Эти последние в глазах управляемых предстают как простые агенты государства. С данной точки зрения основополагающими сущностными характеристиками современного государства являются его абстрактность, безличность и анонимность. В истории человечества государство в большинстве случав носило персонифицированный характер, т.е. отождествлялось с личностью определенного правителя или династией, которой принадлежала власть в данном государстве. В древнем Вавилоне, это, например, государство Саргонидов, в Персии — империи Ахеменидов и Сасанидов, в средневековой Европе — королевства Каролингов и Меровингов. Нередко империи или царства, созданные той или иной выдающейся личностью, прекращали свое существовние со смертью своего основателя. Такую участь постигли, например, империи Александра Македонского и На-полеона Бонапарта.

Это положение радикально изменилось с появлением национального правового государства, которое постепенно оттеснило административное государство. В нем абстрактность и безличность достигли совершенной формы и проявляются, в частности, в суверенитете, правовом характере и монополии на законное насилие, которые предполагают единый, обязательный для всех правовой порядок, уничтожение неравенства и разнообразия прав, которые зависели бы от социального, наследственного или иного статуса конкретного члена общества. Утверждаются равносущ-ность всех граждан и принцип равного обеспечения их прав.

В современном национальном государстве само государство и государственный аппарат как бы отделены от работающих в них чиновников и служащих, правительство как таковое от его членов в том смысле, что государство и правительство, государственный аппарат не являются собственностью тех, кто обеспечивает их функционирование. Политики, чиновники должностные лица государства являются наемными работниками, нанятыми этим последним для выполнения определенных ролей и функций. Их мировоззренческие и иные позиции должны быть отодвинуты на второй план, приоритет отдается критериям профессионализма. Религия и идеология, которые, при всех их различиях эпистемологического, сущностного и концептуального характера, в методологическом плане представляют собой однопорядковые явления, отделены от государства. Парламентская демократия с ее этнокультурным, социальным, социокультурным и иными формами плюрализма не приемлет ни государственной религии, ни государственной идеологии. Признав плюрализм интересов и партий, религиозных, этнокультурных, социально-экономических и иных различий, нельзя не признать плюрализм идеологий или идеологических течений в каждой отдельной стране, позиции которых по ряду важнейших вопросов совпадают, особенно что касается системообразующих аспектов. Такое положение и создает основу «единства во многообразии», консенсуса по основополагающим вопросам государственно-политического устройства.

Формирование и утверждение принципов абстрактности и без-личности государства можно продемонстрировать на примере бю-рократии. Государство представляет собой комплекс институтов, учреждений и органов, каждый из которых выполняет свои специфические функции законодательного, исполнительного и судебного характера. Речь идет прежде всего о парламенте (в демократических государствах), правительстве, правоохранительных органах. В плане ведения повседневных дел в государстве ключевая роль принадлежит правительству. Важнейшая функция правительства — управление государственным аппаратом, посредством которого осуществляются властные функции. Административный аппарат составляет как бы становой хребет современного государства, органически скрепляющий в единое целое различные его институты по горизонтам и вертикали. Государственно-административный аппарат играет главную роль в реа-лизации государственного регулирования и управления экономическими и социальными процессами. В настоящее время во всех индустриально развитых странах государственный аппарат во главе с правительством представляет собой мощную разветвленную систему разнообразных органов, министерств и ведомств, служб управления государственными предприятиями, разного рода систем специализированных комитетов и комиссий.

Огромная административная организация, созданная для решения сложных проблем современной жизни, постепенно завоевывая определенную автономию от законодательной и судебной ветвей, нередко оказывается в состоянии самостоятельно формулировать и практически осуществлять политический курс в тех или иных сферах жизни. Хотя юридически правительство считается высшим органом управления, одновременно оно приобрело статус и функции волеформирующего политического института. В соответствии с ныне действующими во многих странах конституционными нормами правительство имеет широкие пол-номочия для вынесения важнейших политических решений, связывающих и законодателя. У него появился ряд новых функций, относящихся к так называемому политическому планированию, оно вторгается в сферу законодательства, разрабатывая и формулируя многие законопроекты, которые затем проходят через парламент.

Более того, развитие событий в этой области привело к тому, что возникло совершенно новое образование анонимной власти — современное бюрократическое государство. Его монополия на средства насилия расширяется с помощью системы сбора налогов, реализации внешней политики, осуществления принятых законов и т.д. При всех негативных коннотациях, ассоциируемых с бюрократией, она превратилась в неотъемлемый элемент современных организаций, а также всех политических систем. М.Вебер рассматривал бюрократию как систему административного управления, характеризующуюся следующими признаками: иерархия соподчиненности и ответственности; безличность, т.е. выполнение функций в соответствии с четко фиксированными правилами; постоянство, в соответствии с которым работа выполняется в течение полного рабочего дня на основе и при гарантии доминантного места и продвижения по службе; профессионализм. Конечно, не все могут согласиться с такой оценкой, но эти и подобные им признаки отражают сущность бюрократии.

Восхождение и институционализация бюрократии были пред-определены самими закономерностями становления современного государства. Более того, образование и утверждение современного государства на Западе М.Вебер связывал с формированием бю-рократического аппарата. Зависимость государства от бюрократии увеличивается по мере его разрастания. Государство, бюрократия и капитализм развивались в тесной зависимости друг от друга. Именно с помощью бюрократического аппарата, как считал Вебер, были преодолены негативные последствия сословного порядка и передачи феодальной власти по наследству.

Один из атрибутов бюрократического аппарата — класс чиновников, оплачиваемый из государственной казны. Содержание огромной армии таких чиновников, идентифицируемых со своими функциями (что снимает вопрос об их социальном происхождении), возможно только в условиях современной «денежной» экономики. Разумеется, любое государство или государственное образование, заслуживающее это название, немыслимо без категории служащих и чиновников, обеспечивающих его повседневное функционирование. Эта категория играла немаловажную роль в Древнем Египте, империи Ахеменидов, Римской империи. Апогеем, своего рода гимном бюрократии стала система обоснования государства и государственной власти, разработанная Конфуцием. Ему принадлежит образ «благородного сановника» — цзюн-цзы, с помощью которого он поднял вес и значение бюрократии в системе управления и в обществе на беспрецедентную высоту. Бюрократии предписывались весьма широкие и важные функции по соблюдению ритуала, правил (ли), рассматриваемых в качестве основы основ законности и жизнеспособности государства, а также по их реализации. Однако в древнем Китае, равно как и в других государствах древности, не было государственной администрации в собственном смысле слова, поскольку там чиновники получали вознаграждение натурой и почти полностью зависели от местных источников материальных богатств.

Иное дело современный аппарат государственно-административного управления, который невозможно представить без четких рационально разработанных формальных норм и правил, без строгой профессионализации политики, что тесно ассоциируется с бюрократией. Его особенность состоит в том, что он носит постоянный характер. В отличие от высших органов государственной власти, которые находятся в прямой зависимости от результатов избирательной борьбы и расстановки сил в парламенте, государственный аппарат не зависит от этих колебаний и перестановок на вершине государственной машины. Будучи инст-рументом осуществления непосредственных властных функций, армия чиновников и служащих государственного аппарата продолжает делать свое дело независимо от правительственных кризисов, роспуска парламента или досрочных выборов. В отличие от глав правительств, министров и администраторов высшего звена, которые, как правило, приходят и уходят, основная масса чиновничества представляет собой стабильный контингент лиц, составляющих костяк системы государственного административного управления. Поэтому неудивительно, что чиновничество стало могучей и влиятельной силой, подчас независимой от подлежащих периодической смене правительства и выборных органов власти.

Чиновник, занимающий тот или иной пост в структуре ад-министративного аппарата, является экспертом определенного профиля, в то время как его выборный руководитель, как правило, находится в положении дилетанта. Более того, в процессе выполнения им своих обязанностей чиновник накапливает большой объем конкретной информации, что еще более усиливает его влияние и позиции. Этому же способствуют так называемые «кодексы бюрократии», согласно которым важнейшие сферы ее деятельности изъяты из-под контроля общественности. Формально рядовые граждане вправе оспаривать действия бюрократии. В определенной степени влияние и вес бюрократии можно ограничить и уравновесить с помощью выборных представительных органов. Но под прикрытием конфиденциальности и секретности бюрократия способна противодействовать попыткам выборных органов получить соответствующую информацию. В результате бюрократизм во всевозрастающей степени пронизывает выборные де-мократические институты, завоевывая у них одну позицию за другой. В современном высокоразвитом индустриальном обществе принципы плюралистической представительной демократии зачастую вступают в противоречие с принципами административной эффективности, с их упором на обеспечение рационального принятия решений и эффективной их реализации. Императивы специализации, профессионализма и компетентности приобретают большую значимость.

К тому же существенные коррективы в функционирование по-литической системы демократии внесены дополнением политического представительства так называемым функциональным пред-ставительством. Суть его состоит в том, что представители различных заинтересованных групп вступают в договорные отношения друг с другом и государством для решения тех или иных проблем. Это так называемый корпоративизм или неокорпоративизм. Как правило, этот последний определяется в качестве институционального механизма, в котором публичная политика вырабатывается посредством взаимодействия между государственным аппаратом, с одной стороны, и уполномоченными вли-ятельных корпоративных союзов,— с другой. Корпоративным организациям предоставляется монополия предоставительства в со-ответствующих сферах их интересов в обмен на их подчинение определенным ограничениям, налагаемым государством. Другими словами, политическое представительство дополняется функциональным или представительством интересов, что, естественно, вносит существенные изменения в систему функционирования традиционных общественно-политических институтов.

Правовое государство

Власть варьируется от состояния полной анархии до жесточайшей диктатуры. В сущности неразрешимая антиномия между ними делает достижение более или менее приемлемого положения между этими двумя крайностями весьма трудным делом. Как показывает исторический опыт, всякая анархия, беспорядок, революция кончаются установлением самых крайних форм всевластия. Когда перестают действовать внутренние обязательства, в действие вступают внешние формы, призванные обеспечить организационные принципы. Существует своего рода закономерность: чем меньше мы способны обуздывать свои внутренние стихийные побуждения, особенно деструктивные, тем больше вероятность их подавления извне помимо нашей воли и желаний. Если в обществе господствуют нетерпимость, анархия, хаос, война всех против всех, то рано или поздно это кончается установлением той или иной формы диктатуры. А диктатура, в свою очередь, ведет к полному подавлению всех проявлений свободы.

В Новое время более или менее приемлемое решение данной проблемы было найдено на путях создания политической демократии и правового государства. Как уже отмечалось, государство основано на силе, в правовом государстве эта сила узаконена, более того, она строго подчинена нормам права. Отвергая постановку вопроса о том, что первично — право или государство, германский правовед Г.Хенкель не без оснований утверждал, что «государство есть право как нормирующая деятельность, а право есть государство как нормированное состояние».

Иными словами, в правовом государстве они взаимно предполагают и дополняют друг друга. Государство становится правовым именно потому, что оно подпадает под власть права. С этой точки зрения можно, по-видимому, говорить, что праву принадлежит приоритет перед государством, и вслед за Л. Дюги утверждать, что «государство есть не что иное, как сила, отданная на служение праву». В правовом государстве четко и точно определены как формы, пути и механизмы деятельности государства, так и пределы свободы граждан, гарантируемые правом. Это значит, что государство связано правом; оно вправе разрабатывать и принимать тот или иной закон, но само в свою очередь обязано действовать в рамках этого закона, подчиняться ему. Иначе говоря, государство, издавшее закон, обязано уважать этот закон до тех пор, пока он существует и продолжает действовать, хотя оно и правомочно его пересмотреть или даже отменить. Более того, оно подсудно своим собственным судом и может быть осуждено ими. Именно это в значительной мере обеспечивает правовой характер государства.

Соответственно представление о правовом государстве ассо-циируется с двумя основополагающими принципами: порядок в го-сударстве и защищенность гражданина. Отцам-основателям либерального мировоззрения принадлежит идея, что в государстве должны властвовать не отдельные личности, а право и законы. Задача государства состоит в том, чтобы регулировать отношения между свободными гражданами на основе строгого соблюдения законов, которые призваны гарантировать свободу личности, неприкосновенность собственности и другие права человека и гражданина. В сугубо юридически-правовом смысле право и закон призваны установить и обеспечить порядок, а не справедливость. Тем не менее нельзя безоговорочно принять позицию тех, кто считает, что право и закон регулируют внешнее поведение, в то время как нравственность — исключительно внутреннее поведение. Ведь существуют тождественные по содержанию нормы права и нормы нравственности, например, такие, как «не убий», «не кради», «не лжесвидетельствуй» и т.д., хотя они по разному реализуются в государственно-правовой и морально-этической сферах. Нормы права призваны прежде всего фиксировать взаимные претензии и обязанности, вытекающие из спонтанно формирующихся в гражданском обществе отношений.

Основное различие норм права от норм обычая и морали состоит в том, что действенность первых обеспечивается силой государства, а вторых — обществом. В правовом государстве только законно избранное правительство правомочно применять силу в качестве инструмента принуждения. Как подчеркивал немецкий правовед XIX в. Р. Еринг, право никогда не может заменить или вытеснить основной стихии государства — силы. Слабость власти есть смертельный грех государства, она зачастую в глазах людей менее простительна, чем жестокость и произвол со стороны государства. Не случайно, например, в мусульманском мире средневековья был весьма популярен хадис: «имам-деспот лучше смуты». В Европе в период религиозных войн формировалось убеждение, что даже тирания лучше гражданской войны, ввергающей народ в хаос. И действительно, нередко для большинства людей бывает важнее эффективность и дееспособность власти в обеспечении порядка в обществе, нежели ее легитимность и демократичность. Именно из-за слабости власти, ее неспособности защищать интересы как своих граждан, так и национально-государственные интересы Веймарская республика рухнула под натиском национал-социалистического движения, установившего в Германии самую свирепую тираническую диктатуру. Точно так же во мно-гом из анархии периода Гражданской войны в нашей стране родился жесткий большевистский режим.

В данном контексте правовое государство призвано достичь более или менее приемлемую гармонию между властью государства и принципом правовой самостоятельности подвластного. Задача, прямо скажем, весьма трудная, особенно если учесть ан-тиномичность отношений власти и права. «Власть,— писал Б.П.Вышеславцев,— стремится сбросить с себя оковы права и всегда получает известную сферу, непроницаемую для права. Право всегда стремится подчинить себе власть, сделать ее ненужной, ибо право есть, по своей идее, взаимодействие свободных и равных лиц, есть идея безвластной организации». Если власть в принципе содержит в себе момент бесконтрольности и произвола, то право не признает их. Во власти всегда есть бесправие, а в праве — безвластие. Но это отнюдь не значит, что право и власть несовместимы и исключают друг друга. В действительности они не только взаимоисключают, но и взаимно дополняют друг друга. «В самом своем зародыше власть уже предполагает элемент права. И, с другой стороны, в самом своем завершении право тоже сохраняет известное отношение к власти. Всякая власть предполагает минимум права; всякое право предполагает минимум власти».

Достижение некоего равновесного состояния между этими двумя началами обеспечивается конституционной юрисдикцией, призванной оспаривать любой акт государственных органов, если он противоречит конституции или ущемляет права и свободы личности. Она служит защите не только частных прав, но и публичных интересов, не только прав индивида, но и конституции. Правовое государство в отличие от деспотического или полицейского само себя ограничивает определенным комплексом постоянных норм и правил. В прежние времена ограничения носили чисто личностный и духовный характер. Правитель считался наместником самого бога и в силу этого как бы добровольно соглашался с моральными императивами традиций, обычного права, веры, учения церкви и т.д. В Новое время с победой правового государства или республиканской формы правления нормы и правила, ограничивающие власть государства, получили законодательное закрепление в конституции. Закон и право были поставлены выше личности короля. Конституция, независимо от формы, включает принципы организации, законы, правила, нормы, регулирующие деятельность государства.

Как уже указывалось, в правовом государстве должны гос-подствовать законы, а не люди, функции государства состоят в ре-гулировании отношений между гражданами на основе закона. Пре-дусматривается неукоснительное соблюдение принципа верховенства права и закона, призванного обеспечить права и свободы всех граждан во всех сферах жизни, а со стороны граждан — уважение к законам и институтам существующей системы. При таком понимании сила государства законна лишь в том случае, если она применяется в строгом соответствии с правом, всецело служит праву. Причем закон, каким бы суровым он ни был, обязывая отдельного гражданина к соблюдению общепринятых правил поведения, в то же время ставит четко очерченные границы прерогативам государства в отношении индивидуальной свободы. Еще И. Кант сформулировал основополагающую идею правового государства: «Каждый гражданин должен обладать той же возможностью принуждения в отношении властвующего к точному и безусловному исполнению закона, что и властвующий в его отношении к гражданину». Законодатель так же подзаконен, как и отдельный гражданин. Подзаконность государственной власти дополняется признанием за отдельной личностью неотъемлемых и неприкосновенных прав, предшествующих самому государству. Именно при таком подходе свободу можно рассматривать как право каждого индивида делать то, что позволяют законы. В правовом государстве законы имеют одинаковую силу для всех без исключения членов общества, независимо от их социального, политического или иного статуса, защита отдельного человека от власти и произвола соответствует защите всех. Поэтому личное право невозможно без гарантии в политическом праве, уравновешивающем всех друг перед другом. Как писал К.Ясперс, «даже величайшие заслуги перед государством не являются основанием неприкосновенности власти индивидуума. Человек остается человеком, и даже лучший из людей может стать опасным, если его власть не сдерживается определенными ограничениями».

Прочная власть — это власть плюс законность. Прочность власти зависит как от ее эффективности, так и от ее законности. Сущность правового государства заключается в определении способов, которыми осуществляются цели и содержание государственного правопорядка. Оно призвано обеспечить оптимальные условия для реализации способностей и интересов гражданина как суверенного и самостоятельного существа в рамках установленных в соответствии с принципами всеобщности (ка-тегорического императива) и взаимности (золотого правила).

Следует провести различие между законом и правозаконно-стью. Но для понимания этого положения необходимо осознание различий между законом и правом, что не всегда имеет место. Например, Кельзен утверждал, что поскольку законность есть формальное соответствие правовым нормам, то всякое государство есть правопорядок и соответственно правовое государство. Верно, что закон представляет собой важный инструмент и атрибут любого государства, обеспечивающий его универсальность. Он обладает некоторой формой всеобщности в том смысле, что его правомерность и авторитет должны признать все и соответственно все должны ему подчиняться. Как справедливо подчеркивал В.П.Вышеславцев, «закон есть первая субстанция власти. Все великие властители и цари были прежде всего законодателями (Соломон, Моисей, Наполеон, Юстиниан). В законе и через закон власть существенно изменяется: она перестает быть произволом и становится общеобязательной нормой».

Но тем не менее, если принять позицию Кельзена, то любой закон, принимаемый в любом государстве, по логике вещей надо признать правозаконным. В целом трудно себе представить государство без законов и без определенных правовых норм. В этом плане любое государство есть определенный законом правопорядок. Мы говорим о римском праве, но в то же время исходим из того, что правовое государство — это исторический феномен, возникший на известном этапе исторического развития западного общества, а именно в Новое время, с возникновением буржуазных общественных отношений. Это, по сути дела, означает, что республиканский и императорский Рим имел право, правопорядок, но в то же время не был правовым государством.

В данной связи обращает на себя внимание тот факт, что выражение «lex Romanae» можно толковать и как римский закон и как римское право. Здесь нет сколько-нибудь четкого разграничения между понятиями права и закона, между правом и государством. В этом плане все древние и средневековые государства имели законы и правопорядок, при этом еще не будучи правовыми государствами. Причем это относится ко всем без исключения формам правления — деспотической, аристократической, олигархической, республиканской и др. То же самое относится и к современным тоталитарным государствам, которые зиждились на беззастенчивом нарушении основополагающих прав человека.

Одновременно правозаконность предполагает равное отношение государства ко всем без исключения гражданам государства. «Всякий, кто обладает политической властью,— писал Л.Дюги,— будет ли это отдельный человек, класс или численное большинство страны, обладает ею фактически, а не по праву, и действия, которые он производит, приказы, которые он формулирует, законны и обязательны, для повиновения только в том случае, если они соответствуют верховной норме права, обязательной для всех управляющих и управляемых». Пра-возаконность предусматривает также, что государство может принять, регулировать, модифицировать и исправлять законы не самочинно, а лишь в известных, установленных правом ограниченных пределах. Т.Гоббс одним из первых сформулировал эту мысль так: «Никакие решения предыдущих судей, какие когда-либо были, не могут стать законом, если они противоречат естественному праву, и никакие судебные прецеденты не могут делать законным неразумное решение или освободить данного судью от заботы найти то, что справедливо (в подлежащем его решению случае), исходя из принципов собственного естественного разума».

Но история Нового и Новейшего времени знает немало примеров, когда этот принцип явно или неявно нарушался. Даже в условиях демократии большинство может действовать законно и вместе с тем нарушая принципы правозаконности и справедливости. Поэтому ряд исследователей совершенно справедливо указывали на то, что демократия способна привести к установлению самой жесткой диктатуры. Об этом убедительно свидетельствуют перипетии прихода к власти А. Гитлера в 1933 г.

В тоталитарном государстве действия аппарата насилия, как правило, не ограничиваются какими бы то ни было заранее ус-тановленными правовыми и законодательными нормами и правилами. В условиях персонификации политических режимов, отождествления государства с личностями конкретных вождей или фюреров, как в СССР и нацистской Германии, право и закон служили режиму, а не наоборот. Поставленные на обслуживание партийно-политических и идеологических целей руководителей КПСС и НСДАП, они слишком часто приносились в жертву политической, идеологической, революционной или какой-либо иной целесообразности. Следует отметить, что эти моменты могут быть фиксированы в законе, указе или постановлении правительства или какого-либо другого государственного органа, но от этого их действия отнюдь не станут правозаконными. В принципе можно узаконить любой орган, любой режим, но при этом они не будут правозаконными.

Как выше отмечалось, гражданское общество и правовое го-сударство возникли и развивались как реакция против идеала средневековой теократии. Одна из основных их характеристик — это светское начало, которое столь же существенно, как и правовое начало. Здесь упраздняется гомогенное единство политики и религии, политики и идеологии, утверждается раздвоение общественного и частного, общества и государства, права и морали, политической идеологии и науки, религиозного и светского и т.д. Религия, мораль, наука, искусство и другие духовные феномены начинают существовать в полном своем объеме и истинно своем качестве с их отказом от политического характера. Это можно наглядно продемонстрировать на примере религии. Как подчеркивал К. Маркс, «так называемое христианское государство нуждается в христианской религии, чтобы восполнить себя как государство. Демократическое же государство, действительное государство, не нуждается в религии для своего политического восполнения. Напротив, оно может абстрагироваться от религии, ибо в нем осуществлена мирским способом человеческая основа религии».

Аналогичную метаморфозу претерпевают также наука, литература, искусство — все, что составляет социокультурную и духовную сферы, весь комплекс институтов и организаций, призванных осуществить социокультурное и духовное воспроизводство общественной жизни, обеспечить социализацию, воспитание и обучение подрастающего поколения. При всей необходимости государственной поддержки и помощи это та сфера, где требуется наивозможно большая степень самостоятельности, инициативы, самовыражения, поскольку именно здесь человеческое начало проявляется в наиболее концентрированном виде. Это та сфера, где недопустимы какой бы то ни было классовый подход, идеологизация, политизация, государственное вмешательство и тем более огосударствление.

При всем том необходимо исходить из признания того факта, что не бывало и не бывает идеальной власти и идеального государства. Человечество еще не придумало некую совершенную форму государственного устройства, которая была бы эффективна, жизнеспособна, справедлива, иными словами, одинаково нравилась бы всем и в одинаковой мере выражала бы интересы и волю всех без исключения групп, слоев, сословий, классов, одновременно соответствовала бы принципам защиты прав человека и свобод личности. В известном изречении древних римлян «Gubernatorum vituperatio populo placet» — народу нравится критиковать правителей — отражена суть вопроса.

Это относится ко всем без исключения формам власти, в том числе и к демократии. Известно, что все сторонники аристократической формы правления, начиная с Гераклита и Платона, не говоря уж о приверженцах различных форм единоличной диктаторской и тиранической власти, всячески порицали ее и предавали анафеме. Другие же ученые и политики, будучи не всегда принципиальными противниками демократии, предупреждали о ее недостатках и таящихся в ней угрозах. Достаточно отметить, что опыт XX в. в целом подтвердил правоту А. де Токвиля, предупреждавшего о таящихся в демократии опасностях для свободы, возможностях «тирании большинства», которая может быть не менее, если не более жестокой, чем тирания немногих или одного. При всех достоинствах и преимуществах демократии очевидны относительность и ограниченность таких ее атрибутов, как парламентаризм, система представительства, всеобщего избирательного права и др. Они не способны раз и навсегда разрешить все стоящие перед обществом проблемы. Решение одних проблем чревато возникновением новых, порой еще более серьезных проблем.

Необходимо затронуть еще один аспект. В последние годы место и роль государства как главного субъекта власти и носителя суверенитета, его перспективы подвергаются переоценке в связи с теми процессами и сдвигами, которые происходят на уровне международно-политической системы. Особенность нынешней ситуации состоит в увеличении числа реальных акторов мировой политики вследствие интенсификации в последние десятилетия процессов интернационализации, универсализации и глобализации. Наиболее зримо эти процессы проявляются в постоянно растущей тенденции к экономической и политической интеграции, регионализации и образовании множества международных, межгосударственных и неправительственных организаций, при-обретающих все более возрастающую роль в качестве активных действующих сил мировой политики и субъектов международно-политической системы. Все большее влияние на конфигурацию, характер и функционирование международно-политической системы оказывют транснациональные и многонациональные корпорации. Они созданы в угоду частным интересам, которые формулируют и реализуют свои цели самостоятельно, пересекая национально-государственные границы. В политическом плане они порождают целый ряд проблем, которые, несомненно, оказывают влияние на роль государства в международно-политической системе.

Эти сдвиги и перемены не могут не сказываться на роли и функциях отдельно взятых государств. Их результатом является, в частности, то, что благосостояние простых граждан более не зависит исключительно от действий, предпринимаемых правительствами их стран. Во все более растущей степени они оказываются в зависимости от действий и решений, например, по таким вопросам, как валютная политика, установление процентных ставок, инвестиционная политика, принимаемых далеко за пределами их собственных стран, другими правительствами или меж-дународными организациями. Благодаря прогрессирующему размыванию границ между национальными экономиками проблемы, ранее считавшиеся исключительно внутриполитическими, приобретают международно-политический характер. Имеет место беспрецедентное взаимопроникновение внутренней и внешней политики. Растет значимость внутриполитических последствий внешней политики и внешнеполитических последствий внутренней политики. Все меньше остается сфер, в которых правительство отдельного государства могло бы принять чисто внутристрановые решения, не оказав в той или иной степени влияния на внутреннюю политику других стран. Темпы технологических изменений, особенно в сфере информатики и телекоммуникаций, способствуют ускорению этого процесса.

Из всего изложенного выше можно сделать вывод, что на про-тяжении второй половины XX в. международно-политическая система, в которой в качестве осевой составляющей выступало суверенное национальное государство, претерпела существенные изменения. Международные отношения, осуществляемые правительствами отдельно взятых государств, дополняются отношениями между частными лицами, группами, организациями, корпорациями, что не может не иметь далеко идущие последствия для положения вещей в мире. Возникает сакраментальный вопрос: не стало ли суверенное национальное государство в качестве главного актора международной политики достоянием истории?

И действительно, многими исследователями и наблюдателями ставится под сомнение роль суверенного национального государства как центрального субъекта международных отношений. Приобрела популярность идея о том, что так называемая «державная» концепция международных отношений безнадежно устарела, что взгляд на государства как главные субъекты международных отношений не соответствует реальностям мирового развития. Постепенно утверждается мнение о том, что национальное государство превращается в пережиток прошлого. Как утверждал, например, В.Вайденфельд, в контексте обозначенных сдвигов «традиционное понятие национального суверенитета во всевозрастающей степени представляется идиллически-наивным, взятым из архива».

Однако сознавая значимость всех этих реальностей, было бы преждевременно списать национальные суверенные государства в архив истории. Поднимая новые и по-новому ставя традиционные проблемы, весь комплекс обозначенных выше изменений и сдвигов способствует значительному осложнению международной политики, при этом отнюдь не изменяя ее основополагающие принципы. Хотя и происходит определенная модификация параметров национального суверенитета, говорить о какой бы то ни было отмене роли силы ни внутри отдельно взятых стран, ни на международной арене пока нельзя. При этом базовая власть, наделенная монополией на легитимное насилие, остается в руках государства. За редким исключением международные организации не обладают собственными источниками финансирования. Они лишены территориальной основы и поэтому не в состоянии осуществлять самостоятельный контроль над природными и иными ресурсами планеты.

Что особенно важно, международные организации не вправе создавать и содержать собственные вооруженные силы или иные легитимные инструменты насилия. Монополия на легитимное насилие сохраняется за государствами, кроме, естественно, тех случаев, когда государства по взаимному согласию могут делегировать такую власть для выполнения специальных, строго оговоренных операций той или иной международной организации, например ООН. При таком положении единственной инстанцией, к которой может обратиться рядовой гражданин, остается национальное государство. Центральная роль государств в международной политической системе подтверждается хотя бы тем фактом, что в чрезвычайных ситуациях негосударственные акторы часто прибегают к их помощи. Особенно отчетливо это обнаружилось, например, в период энергетического кризиса середины 70-х годов, когда именно действия великих держав сыграли решающую роль в разрешении создавшейся взрывоопасной ситуации. А в 80-х годах в условиях обострения кризиса с внешними долгами многонациональные банки один за другим обращались к своим правительствам за помощью в возвращении странами-должниками кредитов и займов.

Вовлечение государств в международные организации отнюдь не означает, что они отказываются от своего суверенитета в пользу этих организаций. Государства, приспосабливаясь к новым реальностям, ищут новые пути и средства реализации своих национальных интересов. Международные организации создаются суверенными государствами для решения определенного комплекса специфических проблем, которые не под силу решать отдельно взятому государству в одиночку. Это — обеспе-чение международной безопасности, регулирование международной торговли, помощь развивающимся странам, координация экономической политики индустриально развитых стран и др. Именно с этой целью были созданы и функционируют ООН, Международный валютный фонд (МВФ), Международный банк реконструкции и развития (МБРР), Организация экономического сотрудничества и развития (ОЭСР), Всемирная торговая организация (ВТО) и др. Все они построены на государственно-цен-тристском принципе, предусматривающем суверенное равенство всех входящих в нее государств. С этой точки зрения ООН корректнее было бы назвать организацией объединенных государств.

Очевидно, что роль, которую международные организации играют в современном мире, производна от роли входящих в них государств. Они создаются и существуют по воле государств и способны более или менее эффективно функционировать, поскольку этого хотят сами создавшие их государства. Как правило, в подавляющем большинстве случаев решения международных организаций принимаются на основе принципа единогласия. Принцип равного суверенитета ООН резервирует за каждым государством как равноправным членом международного сообщества право не признавать любые решения, которые они не поддерживают. Нельзя забывать, что ООН создана на инфраструктуре системы государств, и она сколько-нибудь радикально не изменила ключевые характеристики этой системы.

Со всех рассмотренных точек зрения международные организации нельзя считать самостоятельными действующими лицами или субъектами мировой политики, способными автономно без участия или без учета мнения составляющих их государств принимать и осуществлять сколько-нибудь масштабные решения. Фундаментальными составляющими международно-политической системы остаются суверенные национальные государства, каждое из которых ревниво защищает свою независимость в конкурентной борьбе с другими государствами и стремится сохранить свободу действий на международной арене.

Нельзя упускать из виду, что оборотной стороной интерна-ционализации и роста взаимозависимости стран и народов является усиление конкуренции и трений между ними в экономической и иных сферах. Возникла и приобретает все большую значимость регионального и общемирового масштаба проблема обострения противоречия между возрастающей экономической и политической взаимозависимостью стран и народов, с одной стороны, и сохранением за национальным государством суверенитета и соответственно роли главного субъекта международных отношений — с другой.

Вряд ли следует ожидать, что в обозримой перспективе человечество пойдет по пути создания единой всеохватывающей модели миропорядка. Это потребовало бы преодоления сложившихся в течение многих поколений, а то и веков многообразных национальных стереотипов, предрассудков, предубеждений, морально-этических ценностей и выработки некого транснационального сознания, изменения структуры человеческих потребностей, если угодно, самого типа человеческой личности. Потребовалось бы вместо множества существующих идейно-политических течений, которые зачастую несовместимы и находятся в состоянии резкого противоборства друг с другом, сформулировать новую единую трансгосударственную идеологию, способную преодолеть антагонистические противоречия и конфликты, религиозный или иной фанатизм, национализм, идеологию, которая имела бы всеобщую притягательность. Мировое правительство может быть лишь воплощением единой мировой воли или единой воли всего мирового сообщества, формирующегося в процессе сведения интересов, ценностей, норм всех стран и народов к некому единому знаменателю. Все это, в свою очередь, предполагает не только своего рода идейную и социокультурную реформацию, но и радикальное изменение самой природы человека.

Поэтому, как представляется, нет никаких серьезных оснований утверждать, что народы и государства уступят свою независимость и право самим решать свои проблемы какой-то абстрактной наднациональной, надгосударственной бюрократии. «Всемирное правительство с единой мировой столицей,— писал М.Линд,— чисто технически было, вероятно, возможно со времен Чингисхана — и вне всякого сомнения, со времен Наполеона. Провал всех попыток достижения мирового господства коренится вовсе не в уровне развития технологии — он вытекает из упорного нежелания народов жить под игом каких бы то ни было завоевателей. Это верно и по отношению к новейшим стремлениям к всемирному владычеству».

Фактом является то, что государство, наряду с семьей, языком, культурой, является одним из неискоренимых фундаментальных институтов, составляющих инфраструктуру жизнедеятельности человека как общественного существа. Не случайно Б.Н. Чичерин считал государство главным двигателем и творцом истории. В этом смысле государство, особенно современное, действительно заслуживающее это название, ни в коей мере не является просто политическим выражением голого экономического интереса. Если бы это было так, то оно могло бы иметь в лучшем случае лишь форму своего рода олигархической республики. Однако на деле экономическое господство собственников уживается с разнообразными политическими формами — как с дик-татурой, так и с демократией. Имущие классы, конечно, стремятся превратить институты власти в орудие своего господства. Однако принципы политической самоорганизации человеческих сообществ, заложенные в основу государственного устройства, обеспечивают значительную степень его независимости от тех или иных экономических и, соответственно, социально-классовых интересов.

Государство не может быть также арифметической суммой отдельно взятых социальных, культурных, языковых и подобных им других аспектов жизнеустройства людей. Государство представляет собой результат органического синтеза всех этих аспектов, пронизанного неким единым этосом, выражающимся в единстве идеала, всеобщей воли и интереса, нерасторжимо объединяющих их независимо от всех неизбежных разногласий, противоречий, конфликтов. Как писал Гегель, «государственное устройство народа образует единую субстанцию, единый дух с его религией, с его искусством, и философией или, по крайней мере, с его представлениями и мыслями, с его культурою вообще (не говоря о дальнейших внешних факторах, о климате, соседях, положении в мире). Государство есть индивидуальное целое, из которого нельзя взять одну отдельную, хотя и в высшей степени важную сторону, а именно государственное устройст во само по себе».

Существование государства, права и закона обусловлено самой природой человека. Как справедливо подчеркивал русский правовед С.А.Котляревский, «если государство не есть земное божество Гегеля, то оно и не холодное чудовище, каким его увидел Ницше; оно — отражение всей человеческой природы — и в ее темных низах, и в обращенных к вечному свету ее вершинах». Иначе говоря, не следует ни обожествлять, ни инфернализировать государство, ни упразднять его, ни наделять бес-смертием.

Как показывает исторический опыт, приверженность государству, стране зачастую оказывается сильнее привержености идеологии и даже религии. Наглядный пример обоснованности этого тезиса дают социал-демократы Германии и Великобритании, которые накануне и во время Первой мировой войны, опрокинув все марксистские догмы о солидарности и братстве пролетариев всего мира, поддержали правительства своих стран в их военных усилиях. По сути дела, марксисты-интернационалисты сломали свои зубы именно о патриотизм пролетариев разных стран, которые в двух всемирных плясках смерти XX в. вступили, неважно как, во взаимное противоборство не на жизнь, а на смерть. Еще один пример — Пакистан, народы которого, несмотря на принадлежность к единой исламской вере, отдали предпочтение идеям национального самоопределения и добились его раздела на два самостоятельных государства — собственно Пакистан и Бангладеш.

Всемирная история стала тем, чем она является, благодаря народам, которые создали свои государства. Более того, история сохранила память прежде всего об этих народах именно потому, что они стали творцами и субъектами государств, создавших те материальные и духовные атрибуты, которые оказались способны донести до нас свидетельства об их жизни и деяниях. В этом смысле нельзя не согласиться с мнением, согласно которому предметом истории является не прошлое как таковое, а прошлое, о котором мы располагаем историческими свидетельствами. Нет сомнений в том, что залогом бессмертия древнеегипетского мира стали памятники его народа, воплотившего свой дух в величественном государственном строительстве. Гордо возвышающиеся над безмолвной пустыней пирамиды и сфинксы, устремившие свой загадочный взгляд за горизонт, преодолев время, напоминают нам и будут напоминать нашим потомкам о жизни, великих деяниях своих творцов. Не было бы государства фараонов, не было бы и этих памятников, не было бы и изумительной красоты древнеегипетской письменности, а мы вряд ли знали бы что-нибудь о бессмертных Осирисе и Изиде, о неподвластной времени красоте Нефертити.

Список литературы:

1. Гаджиев К.С. Политология: Учебник для высших учебных заведений. – М.: Логос, 2001.– 488 с.: ил.

2. В. А. Мальцев ОСНОВЫ ПОЛИТОЛОГИИ. Учебник для студентов.- ИТРК РСПП , 2002 г.-543 с.

3. Мельвиль А.Ю. и др. Политология. Учебник. – М.: МГИМО(У) МИД России, ТК Велби, Изд-во Проспект, 2004. – 624 с

4. Панарин А.С. Политология. Учебник для вузов. – М.: Гардарики, 2000. – 480 с.

5. Политология. Курс лекций. Под ред. М.Н. Марченко. Изд. 3-е, переработанное и дополненное. – М.: Зерцало, 2000. – 608 с.

6. Соловьев А.И. Политология: политическая теория, политические технологии. Учебник для студентов вузов. – М.: Аспект Пресс, 2001. – 559 с.

© Рефератбанк, 2002 - 2024